|
Уступка какой-то неведомой полосы земли в Бессарабии, отмеченной таинственной горной цепью, которую нельзя найти ни на одной географической карте, более чем компенсируется упорным молчанием по поводу захвата русскими Карса, подозрительно названного после этого в одной петербургской газете русской провинцией. Тем временем, умело используя перемирие и другие возможности, какие могут ей представиться в ходе дела, Россия, сосредоточив свои вооруженные силы во всех важнейших пунктах, возможно, захочет продолжать войну. Однако верным залогом мира является то обстоятельство, что для Бонапарта сделалось настоятельно необходимым заключить его во что бы то ни стало. Ибо, с одной стороны, у него не хватает средств для продолжения войны, а с другой — назревает необходимость повторить крымскую экспедицию, как выразился Монталамбер по поводу римской экспедиции, «внутрь самой Франции».
Незадолго до принятия Россией предварительных условии мира в Париже было очень распространено мнение, что Бонапарт предполагает выпустить принудительный заем, который должен размещаться пропорционально сумме прямых налогов. О том, что его казна пуста, убедительно свидетельствует состояние французской армии в Крыму. Корреспонденты недавно отмечали плачевное положение, в котором находятся войска Пелисье. Нижеследующее правдивое описание принадлежит перу одного британского унтер-офицера, приславшего в «Birmingham Journal» письмо из Севастополя от 5 января. «Сегодня с утра была прекрасная погода. Около 3-х часов подул сильный северный ветер, и так крепко стало морозить, что мы скоро были вынуждены застегнуться на все пуговицы. Наши солдаты не страдают от холода, но бедных французов очень жаль. Они все время таскают на себе топливо из Севастополя, скверно одеты и, полагаю, хуже нас питаются. Во всякое время дня кто-нибудь из них всегда бродит в поисках сухарей. Наши солдаты жалеют их и очень добры к ним. Наши часовые получили приказ не пропускать их в лагерь, ибо некоторые из них имели привычку продавать коньяк, что привело к случаям пьянства среди наших солдат. Но иногда бедным французам удается миновать часовых и проникать к bono Inglis [добрым англичанам. Ред.]. Наши солдаты, конечно, знают, чего им нужно, и никогда не отсылают их с пустыми руками. Бедняги, у них нет даже перчаток, чтобы согреть руки. Единственное, что прибавилось у них с лета — это капюшоны к шинелям и по паре гетр из грубого сукна, которые завязываются у колена несколькими ремешками. Носков они не носят, а сапоги они когда-то имели. Действительно, французы представляют собой воплощение нужды; и они это чувствуют, в особенности когда видят британских солдат в теплых тюленевых шапках, в суконных шинелях на меху, с широкими шарфами на шее и вокруг пояса и в хороших крепких из бычьей кожи сапогах до колен».
Как видно, состояние финансов Наполеона довольно плачевное, если он оставляет армию, которая является всем для него, в только что описанном положении. С другой стороны, тот факт, что эти два года войны уже обошлись дороже, чем все походы его дяди за период с 1800 по 1815 г., свидетельствует о том, каково управление этими финансами. Говорят, что даже бонапартистские генералы, возвратившись из Крыма, с возмущением отзывались о бесстыдном обогащении Морни и К° за счет армии. Эти протесты были опубликованы в одной полуофициозной газете, где говорилось: «Если будет заключен мир, император обратит все свое внимание на финансовые дела, и в особенности на некоторые злоупотребления, получившие столь широкое распространение в условиях спекулятивной горячки, например, на случаи совмещения несовместимых должностей и на некоторые слишком быстро приобретенные крупные состояния». Между тем среди университетской молодежи, в рабочем классе, среди некоторой части буржуазии и, что хуже всего для Бонапарта, в армии наблюдаются признаки революционного настроения.
По поводу истории с Ecole Polytechnique стало известно, что Бонапарт вначале подумывал о компромиссе со школой, хотя и очень был раздражен упорным молчанием студентов 29 декабря, когда он разыгрывал роль римского сената по отношению к армии (подобно тому, как он любит разыгрывать роль римского императора по отношению к своему сенату). |
