Что касается сосланных и изгнанных жертв Декабря, то та же «Moniteur» определяет их число в 11201 человек и утверждает, что теперь оно сокращено до 1058. Но жертвами coup d'etat явились более 11000 человек в одних только департаментах Нижние Альпы, Эро, Вар и Ньевр, и в настоящий момент остается, по крайней мере, 12000 человек, осужденных на изгнание или на каторгу. Хорошо известно, что от coup d'etat пострадало свыше 50000 лиц. Далее следует заметить, что «великодушный призыв» «Moniteur» обращен исключительно к лицам, отправленным в Алжир и прочие заморские владения, что в нем нет ни малейшего упоминания об осужденных из Анже, о заключенных в тюрьму за участие в тайных обществах; он не касается тех, кто брошен в каторжную тюрьму выездными военными судами 1851 г., узников Бель-Иля, студентов, арестованных за то, что они освистали платных апологетов Бустрапы, и т. д. В виде компенсации «Moniteur» сообщает о полной и безусловной амнистии браконьерам, контрабандистам, фальшивомонетчикам, ворам, дезертирам, каторжникам и id genus omne [им подобным. Ред.]. В полном соответствии с характером империи времен упадка и предшествующими деяниями поддельного Бонапарта рождение сына должно было явиться праздником для всего этого родственного отцу сброда.

От жертв coup d'etat мы переходим теперь к его орудиям, от людей, которые противились ему, к рабам, которые его осуществляли, от солдат свободы к армии в Крыму. Знаменательным историческим симптомом является то, что Бонапарт в разгар свежих иллюзий новоиспеченной династии и величайшего триумфа по поводу своего допущения в благоухающую среду прогнивших законных династий нуждается все же в признании со стороны своих несчастных жертв, а потому лицемерно добивается их примирения с империей. Однако не менее примечательным примером иронии истории является тот факт, что пока глава и члены Общества 10 декабря задают в Париже пышные и расточительные пиры по поводу успеха coup d'etat, армия, навязавшая Франции это отвратительное правление, искупает свое преступление в Крыму лишениями, голодом, предсмертной агонией и смертью в ее самых ужасных и мучительных формах.

В первый период восточной кампании, с ноября 1854 по март 1855 г., декабрьского выскочку превозносили как второе провидение, а изумительное военное управление прославленной империи воспевали на все лады, противопоставляя ему позорные испытания, выпавшие на долю британской армии в результате преднамеренной измены внутри страны и естественных последствий устаревшей системы. Но как в этом, так и во всех других деяниях империи времен упадка то, что принималось за реальность, оказалось лишь театральной фантасмагорией, рассчитанной на непосредственный сценический эффект. В течение двух лет Бонапарт был занят исключительно подготовкой войны. Он напрягал все силы огромного централизованного французского государства, чтобы обеспечить первые успехи своей армии [В статье К. Маркса в «New-York Daily Tribune» за этим следуют слова: «которая являлась в тот момент главной опорой узурпированной им власти и еще не показала себя». Ред.]. И в самом деле, не приходится удивляться тому, что даже жалкому авантюристу Страсбурга и Булони не удалось в течение двух первых лет своего никуда не годного правления разрушить замечательную организацию французской армии, завещанную первой революцией. Чудом надо считать, что ему это все же удалось в первые же два года нынешней войны.