Кроме сохранившихся в документах и пр. многочисленных собственных имен и искаженных часто до неузнаваемости глосс в «Салической правде», у нас нет почти никаких остатков салического диалекта. Однако Керн («Глоссы в «Салической правде»») устранил значительное число этих искажений, установил в некоторых случаях точный, в других весьма вероятный текст и доказал, что он написан на языке, являющемся прямым предком средненидер-ландского и новонидерландского языков. Но этот реконструированный таким образом материал, конечно, не может быть применен для грамматики без оговорок. Кроме этого, мы располагаем еще только краткой формулой присяги, присоединенной к капитулярию Карломана 743 г. и, вероятно, составленной на соборе в Лестине, т. е. в Бельгии. И здесь мы с самого начала наталкиваемся на два характерных франкских слова: ec forsacho — ich entsage [отрекаюсь]. — Ec вместо ich и теперь еще очень распространено среди франков. В Трире и Люксембурге eich, в Кёльне и Ахене ech, по-бергски ek. Если литературный нидерландский язык имеет ik, то в народной речи, особенно во Фландрии, довольно часто приходится слышать ek. В древнесалических именах — Segenandus, Segemundus, Segefredus — везде единообразно e встречается вместо i.

В forsacho стоит ch вместо g между гласными; это встречается в памятниках и в других случаях (например, rachineburgius) и является до сих пор характерным признаком всех франкских наречий от Пфальца до Северного моря. К этим двум основным признакам франкского диалекта — e часто вместо i и ch между гласными вместо g — мы еще вернемся при рассмотрении отдельных говоров.

В качестве результата предыдущего исследования, с которым можно еще сопоставить то, что говорит о древнефранкском диалекте Гримм в конце первого тома «Истории немецкого языка», мы можем выдвинуть положение, которое, впрочем, вряд ли будет теперь кем-либо оспариваться, что франкский диалект уже в VI и VII веках был самостоятельным диалектом, представлявшим переходное звено от верхненемецкого, т. е. прежде всего алеманнского, к ингевонскому, т. е. прежде всего к саксонскому и фризскому, стоявшим тогда еще всецело на готсконижненемецкой ступени передвижения согласных. А раз принято это положение, то тем самым признано и то, что франки не представляли простой смеси различных племен, объединенных в союз под влиянием внешних обстоятельств, а были самостоятельным основным германским племенем, искевонами, которые, по-видимому, в различные периоды включали в свой состав и чужеродные элементы, но имели достаточно сил, чтобы их ассимилировать. И мы можем также считать доказанным, что каждая из обеих главных ветвей франкского племени уже давно говорила на особом диалекте, что диалект делился на салический и рипуарский и что некоторые особенности, разделяющие эти старые диалекты, еще продолжают жить в современной устной народной речи.

Перейдем теперь к этим еще живым и в настоящее время диалектам.

I. В настоящее время нет более никаких сомнений относительно того, что салический диалект продолжает жить в обоих нидерландских диалектах, фламандском и голландском, и притом в наибольшей чистоте на тех территориях, которые уже с VI века стали франкскими. Именно с тех пор как бурные морские приливы в XII, XIII и XIV столетиях уничтожили почти всю Зеландию и образовали Зёйдер-Зе, Долларт и Яде, а тем самым порвали вместе с географической и политическую связь между фризами, — погибли под напором окрестных владетельных феодалов остатки древней фризской вольности, а вместе с ней почти повсюду и фризский язык.