|
Открыл он этот поход ещё в начале года. Как только какой-нибудь мировой судья осуждал углекопа, Роберте немедленно раздобывал в суде королевской скамьи предписание Habeas Corpus, привозил своего клиента в суд в Лондон и всегда добивался его оправдания. Так, например, судья Уильяме в суде королевской скамьи оправдал 13 января трёх углекопов, осуждённых мировым судьёй в Билстоне (Южный Стаффордшир); преступление этих углекопов состояло в том, что они отказались работать в таком месте, которое грозило обвалом и действительно обвалилось, как только они удалились оттуда! Ещё раньше судья Паттесон оправдал шесть рабочих, так что мало-помалу Робертс стал грозой мировых судей-шахтовладельцев. В Престоне тоже четыре клиента Робертса были заключены в тюрьму; в начале февраля Робертс отправился туда, чтобы на месте ознакомиться с делом, но когда он прибыл, обнаружилось, что осуждённые уже освобождены до истечения срока наказания. В Манчестере находилось в заключении семь человек; Робертс выхлопотал предписание Habeas Corpus и добился от судьи Уайтмена полного оправдания подсудимых. В Прескоте сидели в тюрьме девять углекопов, ожидавших приговора за приписываемое им нарушение спокойствия в Сент-Хеленсе (Южный Ланкашир); как только приехал Роберте, они были освобождены. Всё это произошло в течение первой половины февраля. В апреле Роберте таким же образом освободил из тюрьмы одного углекопа в Дерби, четырёх — в Уэйкфилде (Йоркшир) и четырёх — в Лестере. Так дело продолжалось некоторое время, пока эти «Dogberries» — как называли мировых судей по имени известного персонажа из пьесы Шекспира «Много шума из ничего» — немного не присмирели. Точно так же Робертс воевал с системой оплаты товарами. Он таскал в суд этих бесчестных владельцев копей одного за другим и заставлял мировых судей против своей воли выносить приговоры против них. Шахтовладельцев обуял такой страх перед этим быстрым как молния и всюду поспевавшим генеральным поверенным, что, например, в местности Белпер, близ Дерби, одна фирма, практиковавшая систему оплаты товарами, как только приехал Робертс, вывесила следующее объявление:
«Извещение. Пентрикские каменноугольные копи. «Гг. Хазлем считают необходимым объявить, во избежание всяких недоразумений, что все работающие на их предприятии углекопы будут получать заработную плату сполна деньгами и могут расходовать её, где и как им будет угодно. Если они будут покупать нужные им товары в лавке гг. Хазлем, они будут получать их, как и раньше, по оптовым ценам, Но вовсе не требуется, чтобы они покупали именно там, и работа и заработная плата им будут даваться по-прежнему независимо от того, покупают ли они в этой лавке или в любой другой». Эти успехи вызвали бурный восторг среди всего английского рабочего класса и привлекли к союзу массу новых членов. Тем временем забастовка на Севере продолжалась. Никто не работал, и в Ньюкасле, главном порту по вывозу угля, был такой угольный голод, что туда приходилось доставлять уголь из Шотландии, хотя у англичан поговорка to carry coal to Newcastle означает то же, что у греков означало «носить сов в Афины», а именно: делать нечто совершенно излишнее. Сначала, пока не истощились средства союза, всё шло хорошо, но к лету рабочим стало очень тяжело вести борьбу; в их рядах царила величайшая нужда; у них не было денег, так как взносы рабочих всех отраслей промышленности в Англии составляли всё же слишком ничтожную сумму в сравнении с числом бастующих; им приходилось обращаться к лавочникам за кредитом на очень невыгодных условиях; вся пресса, за исключением немногих пролетарских органов, была против них; буржуазия, и даже те немногие из её представителей, у которых хватило бы чувства справедливости для того, чтобы поддержать бастующих, черпала из продажных либеральных и консервативных газет лишь лживые сообщения о ходе стачки; депутация из двенадцати углекопов, отправленная в Лондон, собрала среди лондонского пролетариата некоторую сумму, которая тоже мало помогла вследствие большого числа нуждающихся в поддержке. |
