Действительно, при «нормальных общественных условиях» мы вовсе не нуждались бы в парламентском вмешательстве в ирландские арендные отношения, так же как при «нормальных общественных условиях» мы не испытывали бы нужды во вмешательстве солдата, полицейского и палача. Законодательство, суд и вооруженная сила — все это лишь плоды ненормальных общественных условий, препятствующих установлению между людьми таких отношений, которые делали бы ненужным насильственное вмешательство третьей верховной силы. Но, быть может, «Times» превратился в социального революционера? Быть может вместо «парламентских актов» он желает социальной революции, которая бы реорганизовала «общественные условия», и вытекающего отсюда «устройства»? Англия разрушила условия жизни ирландского общества. Сначала она конфисковала землю, затем «парламентскими актами» задушила промышленность, наконец, вооруженной силой сломила активность и энергию ирландского народа. Таким образом Англия создала те отвратительные «общественные условия», которые дают возможность маленькой касте хищных лордиков диктовать ирландскому народу, на каких условиях ему дозволяется пользоваться землей и жить на ней. Народ, слишком слабый еще, чтобы произвести революцию в этих «общественных условиях», обращается к парламенту, требуя, по крайней мере, смягчения или регулирования этих условий. Но «нет», — заявляет «Times», — «если вы не живете при нормальных общественных условиях, парламент не может исправить это положение». А если ирландский народ, по совету «Times», попытался бы сам завтра исправить свои общественные условия, то тот же «Times» первый бы апеллировал к штыкам и обрушился бы с потоком кровожадных угроз по адресу «кельтской расы с ее наследственными пороками», которой недостает англосаксонской склонности к мирному прогрессу и усовершенствованию в рамках закона.

«Если лендлорд», — пишет «Times», — «намеренно наносит ущерб одному арендатору, то тем труднее ему будет найти другого; и поскольку все его занятие состоит в сдаче земли в аренду, он убедится, что ему становится все труднее сдавать ее».

В Ирландии дело обстоит как раз наоборот. Чем больший ущерб лендлорд наносит одному арендатору, тем легче он получает возможность угнетать другого. Арендатор, вступающий в пользование землей, служит орудием, которым наносится ущерб прежнему, выброшенному арендатору, а этот последний служит орудием порабощения нового. Что, по истечении известного времени, лендлорд, нанося ущерб своему арендатору, причинит ущерб самому себе и разорится сам, — это не только вероятно, это уже факт для Ирландии, факт, который, однако, является весьма сомнительным источником утешения для разоренного арендатора.

«Отношения между лендлордом и арендатором», — утверждает «Times», — «это отношения между двумя торговцами».

Это именно та petitio principii {недоказанная предпосылка. Ред.}, которая пронизывает всю передовицу «Times». Нуждающийся ирландский арендатор целиком зависит от земли, в то время как земля принадлежит английскому лорду. С таким же основанием можно было бы объявить отношением между двумя торговцами отношение между грабителем, извлекающим свой пистолет, и путешественником — свой кошелек.

«Но», — говорит «Times», — «в действительности отношения между ирландскими лендлордами и арендаторами скоро будут реформированы фактором более могущественным, чем законодательство. Земельная собственность быстро переходит в новые руки, и если эмиграция будет продолжаться в таких же масштабах, как в настоящее время, обработка земли в Ирландии также перейдет в другие руки».