1935

 98. «Не Бог, а жалкий червь. Комок навоза…»

Не Бог, а жалкий червь. Комок навоза,

 Вздыхающий о дальних небесах.

 Не небеса, а бочка водовоза,

 Нелепая случайность, гибель, прах.

 Влечет нас кляча в стужу ледяную,

 Давя червя тяжелым колесом.

 А вот поди ж, мы даже и такую

 Бессмысленную жизнь блаженно пьем.

 Ползет презренный червь через дорогу,

 С трудом преодолев свой жалкий вес.

 Еще усилие, еще немного!

 Быть может, доползешь и до небес.

 Но не заслуживает он презренья,

 Ползущий к небу червь, несчастный брат

 С капустного листа в стихотворенье

 Попавший, как из огорода в сад.

1935

 99-102. СТИХИ О ЕВРОПЕ

 1. «Небо все ниже, чернее…»

Небо все ниже, чернее.

 Все безнадежней игра.

 Стихи, как свинец. Холоднее

 Мрамора руки. Пора!

 В игре только черные пики.

 Карта Африки. В бамбуках

 Там-тамы. Львиные рыки.

 Восстания на островах.

 Воздух полон тревоги,

 Неточны рифмы, размер.

 И поздно говорить о Боге,

 Когда рушится мир.

 2. «На светлом лице Европы…»

На светлом лице Европы —

 Улыбка, печальная тень.

 Летит загнанная антилопа,

 Спасается в чащах олень.

 Прекрасной белой рукою

 Европа держит с трудом

 Копье, коней и Трою —

 Свой тысячелетний дом.

 И страшно за участь дальних

 Ее кораблей и квадриг,

 За судьбы ее хрустальных

 Фонтанов и книг.

 Европа, средь птичьего гама

 Прекрасен твой черный закат:

 Так только высокие храмы

 Средь бурь на ветру горят.

 3. «Ты строила водопроводы…»

Ты строила водопроводы,

 Дороги, арки мостов

 Под клики свободных народов,

 Под шум благородных дубов.

 Кто ж средь римской скуки

 Знал, что вот побегут

 Легионы! Что виадуки,

 Как легкий сон, упадут!

 Не кафры, не страшный шепот

 Пальм и дубов, не страх,

 Не ночь, не варварский топот

 На Елисейских Полях.

 Страшнее: душа, сомненья,

 Жажда смерти, тоска,

 Муз заглушенное пенье,

 Уставшая править рука.

 4. «Там-тамы бубнят от гнева…»

Там-тамы бубнят от гнева.

 Вращая белками глаз,

 Шоколадная нежная дева

 В джунглях целует нас.

 Но воздух рая недвижим —

 В райской черной стране,

 В тиши тростниковых хижин

 Мы плачем, как дети, во сне

 О голубоглазой Европе,

 О мраморе стройных колонн,

 С глухой негритянской синкопой

 Мешая арийский пэон.

 Неужели затравленной лани

 Никак не избегнуть пик?

 Неужели средь завываний

 Умолкнет тот сладкий язык,

 На коем, сквозь вздохи и слезы,

 Даже с грубою буквою «ы»

 Мы такие стихи о розах

 Писали во время чумы!.