|
1934 87. «Выходит на минуту человек…»
Выходит на минуту человек. А покидает этот мир навек.
Не возвращается он больше в дом, Почив на улице под колесом.
А ведь рассчитывал он долго жить, Надеялся на счастье, может быть.
Хотел устроить все свои дела В непрочном нашем мире из стекла.
Пропал божественный расчет и взвес, Не оправдал он замысла небес.
Конечно, он дышал по мере сил И даже над прекрасным слезы лил,
Но главного он сделать не успел Средь всяких маленьких ничтожных дел.
1933 88. «Какие мелкие страстишки…»
Какие мелкие страстишки Волнуют бурями Парнас! Какие тоненькие книжки В несчастьях утешают нас!
Какое это утешенье! Но больше ничего ведь нет — Ни музыки, ни упоенья, Ни упоительных побед.
Спроси рассудок о паренье, (С волненьем и ломаньем рук) — О смерти, о недоуменье, С которым мы глядим вокруг…
Он славит мускулы, щетину, Не терпит жалкой чепухи. В редакционную корзину Слетают с жалобой стихи.
И все-таки болит, не спится. Тревожно жить, мой милый брат Мир не стеклянная темница, А совесть, нездоровье, ад.
Чего-то в мире не хватает, И в музыке чего-то нет. Нам успокоиться мешает, Закрыть глаза, прекрасный свет.
1934 89. «Европа счастливых…»
Европа счастливых Амбаров и школ И трудолюбивых, Как фермеры, пчел.
Ты — шорох пшеницы И запах сыров, Страна черепицы, Аббатств и волов.
Ты — соль в разговоре И бочка вина. Амбар на запоре, Над замком луна.
Ты фейерверк меткий Газетных листков, Фру-фру оперетки И стук каблучков.
Ты — утром прогулка К руинам в плюще. Румяная булка И путник в плаще.
1933 90. «Не камень, а карточный домик…»
Не камень, а карточный домик, Жилище для бабочек, тень. Но более прочного дома Нам строить не хочется, лень.
А буря дохнет на строенье, На птичий наш переполох, И даже не буря — дыханье Любви или женщины вздох,
И карточный домик (постройка, Висящая на волоске) Вдруг рухнет, за картою карта, Как все, что стоит на песке.
Захлопают дети в ладоши, И тихо из мира преград, Как черные бабочки, души На небо совсем улетят.
1934 91. В ДУБАХ
Из многих деревьев Любимое — дуб. |
