Тут было много тех, кому пришлось пережить жуткое.

— Как обычно, Шинс? — тихо спросила Робин.

— Не сегодня, кроха, — рассмеялась Виддершинс, лохматя волосы Робин. — Красное сицилийское, самое старое. Я хочу отпраздновать.

— Ясно, — девушка покачала головой. — Шинс, без разрешения Женевьевы дорогое подать я не могу.

— Ладно. Где она? Я хотела поговорить с ней. Я…

Их прервал вопль из-за стола неподалеку, люди за ним громко требовали эль.

— Мне пора, — Робин извинилась, не сильно сокрушаясь. — Женевьева в баре. Уверена, она будет рада поговорить, — она улыбнулась и пошла среди столов, говоря клиентам, что скоро все принесет.

Улыбаясь, Виддершинс протиснулась в тесном пространстве, направляясь к тяжелому дубовому бару. Тут не хватало большого зеркала — это было дорого, да и его могли разбить дикой ночью — а так таверна была типичной. Слева поднимались бочки эля и пива, справа — бутылки. Между ними была дверь в кладовку. Кухня была в стороне от бара, за левой стеной. Запах жареной оленины доносился, обещая вкусное угощение.

Посреди этого с тревожным лицом стояла Женевьева Маргулис, хозяйка и одна из немногих друзей Виддершинс.

— Женевьева! — радостно воскликнула она, подходя к бару. — Что я расскажу! Не поверишь…

Она замолкла, словно ручей пересох, от лица подруги.

— Женевьева? Что такое?

Хозяйка вдохнула, большой силуэт поднялся из-за стола рядом, нависая, как лавина. Виддершинс сжала рапиру и обернулась, веселье быстро угасло.

Голосом, подходящим телу выше и шире нормального, великан сказал:

— Привет, милая Виддершинс. Если в твоем расписании есть минутка, Гильдия Искателей хотела бы поговорить с тобой.

Глава третья

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

В шуме и давке рынка никто не заметил бы девушку, прошедшую меж грубых кирпичных стен магазинов или деревянных лотков. Она не отличалась от остальных, хоть была моложе многих. Ее волосы были убраны с лица, она не думала о моде. Ее туника и платье выгорели от времени и носки, а раньше были канареечно-желтым и лавандовым, но были чистыми. Тяжелый мешок висел на боку, она шла в толпе, как слуга дома, что испытывал тяжелые времена.

Адрианна Сатти была не такой. У нее не было дома. Лицо она отмыла в общем фонтане ночью, а одежда была чьей-то, забранной с веревок для сушки утром.

Адрианна шла по рынку, ее мешок медленно наполнялся товарами, едой и монетами невнимательных прохожих.

День был средним, но не хорошим. Она смотрела на магазины по пути, надеясь увидеть тяжелый кошелек, оставленный без внимания.

Она ходила часами, пока не болели ноги, пока лицо не блестело от пота в теплые дни, но шанса не выпадало. Сегодня тут было много членов и слуг аристократии, Адрианна узнала гербы многих домов, но их кошельки не стоили риска.

Она уже хотела уходить с тем, что набрала, когда увидела, как они вошли в магазин изделий из кожи. Старший вел себя величаво, гордо, значит, был очень богатым. Он был с полоской волос на затылке, а так — лысым. Его черты были острыми, как у ястреба, особенно нос напоминал клюв. Его туника была бордовой, пышной, короткий плащ — полночно-синим, а штаны — красными. На нем это смотрелось как синяк, но многие аристократы, как казалось Адрианне, наряжались так, словно их раскрасил слепой художник.

Его слуга был непримечательным: волосы, туника, штаны, сапоги, пояс и плащ были коричневыми и серыми.