Изменить размер шрифта - +
 — Это мое личное дело. Вы на меня пялитесь, точно деревенская сплетница. Мой отец был состоятельным купцом, а потому и я небеден. Мать моя была француженкой, а потому я бегло говорю на здешнем языке и совсем не боюсь ходить по французскому городу. Достаточно объяснений?

Корбетт кивнул.

— Прошу прощения, — сказал он, не чувствуя в душе ни капли раскаяния. — Я лишь задал вопрос.

Уотертон, бросив на него хмурый взгляд, опять принялся скрести пергамент, и Корбетт удалился, горько сожалея о том, что разговор этот не принес никакой пользы. Хуже того — только насторожил Уотертона: теперь тот станет еще бдительнее.

Корбетт не стал делиться своими подозрениями с Ланкастером — тот старательно избегал его со времени последнего разговора. Вдобавок граф огласил день, когда посольству предстояло пуститься в обратный путь, и теперь распоряжался сборами. Граф не позабыл о нападении на бовэской дороге и потому потребовал предоставить английской кавалькаде надежных провожатых и усиленный вооруженный эскорт до самого побережья. Филипп, разумеется, отклонил такое требование, посетовав, что Ланкастер, похоже, совсем не доверяет ему. Увязнув в новых сложных переговорах, граф сделался еще более вспыльчивым, чему способствовали лукавые намеки и плохо скрытые насмешки со стороны французского двора.

Корбетт выжидал. Дом, где жили англичане, посещали французские посланцы и чиновники, и однажды тут не могло быть ошибки — Корбетт увидел, как Уотертону передают свиток пергамента. У него возник соблазн поймать сотоварища с поличным, но он понимал, что если допустит промах, то выставит себя дураком. Но в тот же вечер, закутавшись в толстый солдатский плащ, опоясавшись мечом и кинжалом, Корбетт вслед за Уотертоном выскользнул на улицу и последовал за ним по лабиринту улиц и переулков, пересекая городские площади и минуя погруженные в темноту дома. Корбетт шел медленно, следя лишь, чтобы тот, за кем он идет, оставался в пределах видимости, — на случай, если этого ночного гуляку, английского секретаря, тайно сопровождают неведомые молчаливые покровители.

Наконец, Уотертон зашел в таверну. Корбетт остановился неподалеку и принялся наблюдать за освещенным дверным проемом и квадратными окнами, закрытыми ставнями. Улицы были пустынны — разве что изредка пройдет пьяный попрошайка или звякнет кольчуга: это ночная стража квартала совершала свой пеший обход. Корбетт, стоя в тени, хорошо рассмотрел этих воинов, освещенных трепещущим светом смоляного факела, что нес их предводитель. Если не считать звуков тихого пения и громыханья посуды, доносившихся из харчевни, ночная тишина казалась почти гнетущей. Начал накрапывать прохладный дождик. Корбетт вздрогнул, когда крыса, выкарабкавшись из кучи отбросов в углу, вдруг заверещала и забила лапами: крупный кот, беззвучно впившись в нее цепкими челюстями, исчез в темноте.

Дома, стоявшие по другую сторону улицы, казались высокой и сплошной мрачной громадой, а еще выше нависало облачное ночное небо: полная весенняя луна внезапно скрылась за грозными дождевыми тучами. Корбетта охватил озноб, и он плотнее закутался в плащ. Он не сводил глаз с узкой полоски света под дверью таверны. Когда же Уотертон выйдет? Или он собирается кутить всю ночь? А может быть, человек, на встречу с которым он спешил, уже там? Корбетт корил себя за глупость: ему нужно было искать ответа на этот вопрос, когда Уотертон еще только заходил в харчевню, а теперь он даже не осмеливался приблизиться к двери.

Тревожные мысли Корбетта неожиданно прервал топот каблуков по мостовой. Из тьмы вынырнули две фигуры в плащах с капюшоном. Одна из них сразу зашла в харчевню, а вторая остановилась в свете ламп возле двери, откинула капюшон и быстро оглянулась по сторонам. Корбетт застыл от волнения — это же де Краон! Англичанин подождал, пока оба посетителя не скроются в таверне, а через некоторое время пересек улицу и прильнул к щелке между оконными ставнями.

Быстрый переход