Корбетту хотелось забиться в темный угол и замереть, но он понимал, что нужно собираться в путь. Он вздохнул и медленно пошел к своей комнате. Оставив дверь приоткрытой, он поспешно уложил седельные вьюки, тщательно запрятав кошельки, приказы и тайные меморандумы. Он порылся на дне самого большого дорожного сундука, нащупал и выудил то, что искал. Все это время он напряженно вслушивался в тишину, ожидая малейшего шороха с лестницы у себя за спиной. Вдруг он заслышал мягкую поступь и обернулся, в душе моля, чтобы это оказался не Ранульф. Он поправил потник, переброшенный через руку, и воззрился на дверь. Она отворилась, и в комнату, точно сама смерть, проскользнул Оуэн. В руке у него был меч, и Корбетт разглядел брызги крови на его лезвии и кончике.

— Похоже, ты ожидал моего прихода, англичанин?

— Я ждал тебя, Оуэн. — Корбетт поглядел на меч. — Что с Гэретом?

— А-а. — Оуэн невозмутимо улыбнулся. — Гэрет мертв. Я всегда догадывался, что он только притворяется безумцем. Я много раз говорил об этом лорду Моргану, но, как тебе известно, у него доброе сердце — как и у его племянницы Мэв!

— Как и у его племянницы Мэв, — передразнил его Корбетт и, к своему удовольствию, отметил, что Оуэн побагровел от гнева. — А вы, мастер валлиец, — продолжил он, — что привело вас сюда?

— Я пришел убить тебя, англичанин!

— За что?

— Во-первых, ты — англичанин. Во-вторых, ты — прислужник английского короля. В-третьих, ты — шпион. И наконец, в-четвертых, я хочу тебя убить!

— Почему — потому что Мэв меня любит? — поддел его Корбетт.

Оуэн сердито запрокинул голову, насмешливо фыркнув, и Корбетт решил, что пора. Он отбросил потник, дернул крючок маленького арбалета, и зазубренная стрела полетела в грудь Оуэну, в тот миг опускавшему голову, и вонзилась ему прямо под сердце, заставив откинуться на приоткрытую дверь. Оуэн испустил стон и, рухнув на пол, удивленно посмотрел на Корбетта. Вокруг стрелы, глубоко засевшей в его груди, уже расползалось большое темное пятно, а на полуоткрытых губах показалась кровавая пена.

— Почему? — прошептал он.

— Ты слишком болтлив, — ответил Корбетт, — как все убийцы.

Но Оуэн уже ничего не слышал — он стонал, кашлял кровью, а потом голова его безжизненно поникла, и он тихо умер. Корбетт перекрестился и ощупал шею Оуэна, остро чувствуя свою вину при соприкосновения с теплотой этого тела, но испытал облегчение, когда убедился, что сердце больше не бьется. Он вскочил на ноги и схватился за кинжал, когда дверь вдруг распахнулась и ударила мертвого Оуэна по лицу. Это была Мэв: она застыла с белым как мел лицом, раскрыв рот и еле сдерживая крик ужаса.

— Хьюго! — наконец воскликнула она. — Я видела, как Оуэн идет по двору с обнаженным мечом, я знала, что он идет… Я ожидала…

— Увидеть Оуэна живым, а меня — убитым? — перебил ее Корбетт.

Мэв кивнула, ее лицо по-прежнему оставалось белым от ужаса. Она взглянула на Оуэна:

— Он мертв?

Корбетт кивнул:

— Он заколол Гэрета, а потом явился сюда, чтобы убить меня.

— Почему?

— Что значит «почему»? — огрызнулся он, а потом устало опустился на кровать. — Мэв, — заговорил он медленно, — ты ведь сама догадываешься, зачем меня сюда послали. Мне известно, что твой дядя замышляет против короля. Пускай одумается! Филипп Французский лишь использует его в собственных целях. Оуэн знал, что я осведомитель короля, и ненавидел меня за это.