Несколько движений рукой — и массивный блок стены, отгораживавшей соседнее помещение, отъехал в сторону.

От зрелища, открывшегося их глазам, Уайзман немного опешил. Посреди комнаты в окружении игрушек сидел пластиковый манекен ребенка лет пяти в самой обычной детской одежде.

— Мне надоело, — проговорил манекен. — Сделайте что-нибудь еще.

По всей видимости, игрушки, разложенные на полу, управлялись голосом; бросив прежние свои занятия, они начали все заново.

— Экономим лабораторные расходы, — объяснил Пинарио. — Тут у нас — хлам самой новейшей модели, покупатель получает за свои денежки целый репертуар различных представлений. Если бы мы приводили их в действие сами, пришлось бы торчать здесь днем и ночью. Прямо перед говорящим пупсом располагалась группа ганимедских солдатиков и предмет их воинственного пыла — крепость. Солдатики подбирались к ней — осторожно, какими-то хитрыми путями; произнесенная капризным голосом команда прервала намечавшийся штурм, теперь они перегруппировывались.

— А вы снимаете все это? — спросил Уайзман.

— Само собой.

Изготовленные из практически неразрушимых термопластиков — гордости ганимедской индустрии — солдатики имели рост дюймов шесть или около того. Их чисто вымышленная форма представляла собой дикую мешанину военного обмундирования Спутников и внутренних планет. Сама крепость, мрачное угловатое сооружение из чего-то вроде металла, напоминала форт — древнее, известное из книжек военное укрепление; по верхнему краю стен — многочисленные смотровые щели, подъемный мост убран, на верхней башенке — яркий, аляповатый флажок.

Резкий хлопок и свист, это крепость выстрелила в своих противников; снаряд громко, но безвредно взорвался посреди группы солдатиков, взметнулся клуб дыма.

— Сопротивляется, — заметил Уайзман.

Но все равно в конце концов сдается, — сказал Пинарио. — Так надо. Психологически она символизирует внешний мир. Ну а солдатики, само собой должны олицетворять старания ребенка совладать с этим самым миром. Участвуя в штурме, ребенок начинает чувствовать, что способен вступать во взаимоотношения с грубой действительностью. В конце концов он побеждает, но лишь ценой долгих, терпеливых усилий. Во всяком случае, так говорится в инструкции, — добавил он, передавая Уайзману яркий буклет.

— Так что же, схема атаки каждый раз меняется? — спросил Уайзман, бегло пролистав брошюрку.

— Они у нас воюют уже восемь дней подряд, и схема ни разу не повторилась. В общем-то неудивительно, в этой игре очень много элементов.

Теперь солдатики двигались по комнате перебежками, постепенно приближаясь к крепости. Какие-то устройства, появившиеся на темных, мрачных стенах, начали выслеживать противников, однако те ловко прятались за другими игрушками, в изобилии разбросанными по полу.

— Эти заразы умеют использовать случайные детали рельефа местности, — объяснил Пинарио. — И их притягивают некоторые предметы; увидев, к примеру, испытываемый здесь кукольный домик, они залезают в него, прямо как мыши. Ни один не пройдет мимо.

Для доказательства своих слов он поднял с полу большой космический корабль, изготовленный на Уране, и встряхнул его; на пол вывалились две пластиковые фигурки.

— А как часто им удается взять крепость? — поинтересовался Уайзман. — В процентах.

— Пока что они брали ее в одной из каждых девяти попыток. На задней стенке крепости есть регулировка, можно поставить, чтобы им везло почаще. Пинарио начал осторожно пробираться через боевые порядки атакующих войск, Уайзман последовал за ним.