– Что ты сказал – за смерть Благожитова сына? – одновременно воскликнул Мистина, подавшись вперед. – Он умер? А до нас это как касается?

– Угощайтесь, гости дорогие! – Етон повел рукой над столом, уже совсем готовым к трапезе. – Близняк, пусть хлебы подают, буду раздавать.

Но гости едва ли обратили бы внимание на столы, даже если бы им подали зажаренную Жар-птицу, обложенную молодильными яблоками. Все они, от Эльги до последнего отрока, как зачарованные смотрели в рот Стеги.

– Я так и сказал, – подтвердил боярин. – За Благожитова сына, княжича Будимира, что пал в сражении с тобой, Святослав, – он слегка склонил голову перед юным гостем, – на переправе через какую-то реку, если я все правильно понял.

В сражении со Святославом? Кияне примолкли, осмысливая эту новость, совершенно для них неожиданную. Если к открытию, что напавшие на волоке были древлянами, они оказались отчасти готовы благодаря догадкам Люта, то о смерти Будима до этого мгновения даже не подозревали. И это меняло очень, очень многое.

Эльга невольно всплеснула руками и свела ладони вместе, выражая безмолвную благодарность богам. В душе ее боролись разнородные чувства: ликование и стыд, что она радуется смерти отрока, ровесника Святослава – у того ведь тоже есть мать, пережившая сперва страх, а потом такое горе. Но для русов эта смерть была не просто победой…

– Я говорила тебе, – Эльга вцепилась в плечо Святослава и заставила его повернуться к ней, – твоя удача куда больше, чем ты думаешь! Ты одолел их княжича! Он погиб в битве с тобой, а ты вернулся невредим – и из той битвы, и из следующей! Я говорила тебе – ты унаследовал удачу Олегова рода! А ты смел мне не верить!

Отроки радостно зашумели. Святослав не находил ответа: постепенно доходя до сознания, неожиданная новость раздвигала душевный мрак, в котором он жил уже полтора месяца, и наполняла светом.

– Вот так дела!

– Княжьего сына убили!

– А мы и не знали!

– Кто же это был-то, чего молчит?

– Да как их было разобрать?

– Который там был княжич, хоть кто-то понял?

«Щенячья рать» восторженно гомонила, гриди с удивлением переглядывались. Это сделал кто-то из их числа, но для них это была такая же неожиданность.

– Так вы что, – Етон переводил взгляд с одного гостя на другого, – не знали, что ли?

– Для начала пира ты угостил нас такой сладкой вестью, что твой стол благословлен богами! – весело ответил Мистина.

От широкой улыбки его лицо осветилось и сияло искренней радостью, заразительной и греющей, как лучи летнего солнца.

– Теперь всякий увидит, что мой сын благословлен богами! – воскликнула Эльга. – В первом же его походе они отдали ему жизнь соперника, а самого его уберегли от страшной смерти и поношения, что ему уготовили враги! Он одержал не одну, а две победы – над сыном вражеского рода и над самой смертью! Прикажи подать чаши, Етон, – мы должны прославить богов и выпить за их милость к нам – и за нашу великую удачу!

– Тогда ты разливай сама – у меня ведь нет хозяйки в доме. А принять чашу у Бегляны моей, старой бабки, пожалуй, столь великий витязь и погнушается! – хмыкнул Етон.

Святослав еще не так загордился, чтобы отказаться взять чашу из рук старой Бегляны, троюродной Етоновой сестры и старшей плеснецкой жрицы. Но Эльга охотно взялась наливать пиво из бочонка в рога, кубки и чаши, которые ей подавали со всех сторон. Вся в белом, сверкающая серебром, с блеском смарагдовых глаз, румяная от радости, она будто парила над землей, стоя на ступеньке гостевого престола.