Все притихли.

– Они и так уже все лисами погрызенные, воронами поклеванные, – негромко добавил Велеб среди тишины.

Было так больно в груди, будто один из тех наглых воронов оторвал кусок его собственного сердца. Иных мертвецов они с Размаем из-за изгрызенных лиц даже узнать не смогли. Потрясенный всем увиденным, он и сейчас еще имел подавленный и растерянный вид, покрасневшие глаза влажно блестели.

При мысли о трупах Святослав тоже остыл и притих. Вспомнилось Размыслово поле – грязь, размешанная со снегом, тела везде…

– Завтра придется их выносить, – подвел итог Асмунд. – Там и решим…

– Утро вечера удалее! – пословицей докончил Ивор.

Куда уж быть удалее, подумал Велеб, глядя на неохотно идущего к своему шатру Святослава. Его не оставляло впечатление, что юный князь не столько озабочен местью за своих людей, сколько просто жаждет поскорее победить кого-нибудь.

Юность видит только себя; чтобы начать думать о других, надо хоть немного зрелости…

– Ну, пойдем-ка спать! – Альв поднялся и сделал знак зевающему Люту.

Тот помотал головой:

– Заснешь тут! Глаза закрою – трупы вповалку лежат.

– Хагни рассказывал, на Ингваровой могиле то же самое было – полсотни мертвецов, все лежат, где упали…

– Да мы в том городце болотном такое же видели, – напомнил Владар. – Помнишь, как у нас на Моравской дороге коней угнали. Там тоже было с полсотни, или поболее чуть, да, Сигдан?

– Там полсотни, здесь полсотни… – пробормотал Лют. – Кабы не дреговичи, я бы подумал…

Велеб шел позади, прислушиваясь к негромкому разговору оружников. И вдруг наткнулся на спину Люта – тот застыл посреди тропы, глядя куда-то в темноту.

– Что там? – глянув ему в лицо, Альв насторожился.

Телохранители привычно заняли места по сторонам от молодого господина, напряженно вглядываясь в озаренное кострами пространство стана с белыми пологами шатров.

– Да нет, – заметив это, Лют махнул рукой. – Ничего такого. Я подумал просто…

– Что подумал?

– Да нет, – повторил Лют, но сосредоточенный на какой-то мысли, напряженный взгляд его противоречил успокаивающим словам. – Не может такого быть…

* * *

Никаких мертвецов Люту не снилось – не до них было. С трудом погружаясь в дрему, он ворочался и снова просыпался. В голову, как мураши на сладкое, лезли воспоминания о зиме, заснеженном русле реки Случи, городе Туровце на западной окраине земли Деревской.

И среди ночи Лют вдруг сел на медвежине, служившей подстилкой.

– Белые свиты! – потрясенно выдохнул он в темноту.

– Что такое? – Альв у другой стены шатра проснулся от движения. – Что случилось?

– Ничего… я смекнул… белые свиты! «Печаль»! Они, эти бесы, не навями притворялись, чтоб страшнее было. Они были «в печали!» А кто сейчас в печали-то ходит?

– Мы все, – Альв имел в виду киевское боярство, где почти в каждом роду с прошлой осени появились погибшие.

– А еще – они. Древляне, жма…

Минувшей зимой, уже после разгрома Искоростеня, пока Святослав с войском ждал возле Веленежа подхода угорской конницы, Лют и Хакон, младший брат покойного Ингвара, поехали в Туровец, чтобы привезти к Святославу Будерада – главу малого племени случан.