Стемнело. Мертвое тело последнего партизана неподвижно лежало на склоне холма у входа в какую-то пещеру, окруженное со всех сторон огромными замшелыми валунами и столетними крымскими соснами. Когда вокруг наступила кромешная тьма, и на небе высыпали огромные южные звезды, в расположенной рядом пещере показалось какое-то бледное свечение и задвигались неясные тени. Это были еле видные очертания людей — то ли духи гор, то ли души живших здесь когда-то, и давно ушедших племен, — которые приподняли над землей мертвое тело погибшего партизана, и бережно отнесли его внутрь глубокой крымской пещеры. Здесь, глубоко под землей, они положили его в источник чистой подземной воды, и многочисленные раны на груди партизана стали сами собой затягиваться, пока от них не осталось и следа. Но он был еще мертв, и глядел на неясные тени подземных духов давно уже остекленевшими и неподвижными глазами. Тогда его опять приподняли над землей, и отнесли в тот зал пещеры, где с потолка, со свисавших сверху сталактитов, капала целебная смола-мумие, один грамм которой стоит дороже, чем вся сокровищница могущественного царя, потому что эта смола умеет оживлять мертвых. Упали первые капли смолы на мертвые губы последнего партизана, и эти губы зашевелились, прошептав имя арестованной девушки-связной. Упали на грудь партизана, и она задышала. Упали на его глаза, и они открылись, став зрячими и осмысленно взглянув на подземный мир и окружающих его духов глубин. Всего лишь нескольких капель чудодейственной смолы-мумие хватило для того, чтобы оживить партизана! Но эта новая жизнь его была призрачной, она отличалась от жизни обитавших сверху людей, ведущих между собой войны, взрывающих грузовики с оружием и насилующих во время допроса окровавленных связных перед тем, как утром их повесят в назидание остальным. Оживший партизан стал таким же духом глубин, как и окружающие его существа, хоть и был внешне похож на того человека, который только что сражался наверху до последнего патрона. Он выглядел точно так же, как убитый наверху партизан, у него на шее висел трофейный немецкий автомат, за поясом были заткнуты трофейные немецкие гранаты, а на голове была одета лихая шапка-ушанка, из-под которой выбивался лихой партизанский чуб. Он стал вечным духом, имеющим человеческий облик, мечтающим отомстить фашистам за смерть своих товарищей и получившим новое имя — Последний партизан.

Вскоре о Последнем партизане заговорили во всех местах оккупированного Крымского полуострова. Вечером следующего дня он закидал гранатами казарму немцев, и прошил очередью из автомата белокурого немецкого офицера, который лично повесил на площади измученную допросом связную. Тело связной исчезло, и было похоронено в крымских горах рядом с двухсотлетней вечнозеленой сосной. И с тех пор вплоть до самого освобождения Крыма Последнего Партизана видели то здесь, то там, всегда со своим неизменным трофейным автоматом на шее, со связкой гранат за поясом, и с лихой шапкой-ушанкой на голове, из-под которой выбивался задорный мальчишеский чуб. Боялись его немцы, убегали прочь при одном упоминании о нем, а партизаны и жители Крыма слагали легенды и песни. Во время освобождения полуострова наступающие красные части видели Последнего партизана в самых горячих точках ожесточенных боев, но когда бой заканчивался, Последний партизан исчезал, и никто не знал, куда же он делся.

Отгремела война, много славных защитников Крыма полегло на ней, много крови и слез пролилось на этой земле, и о Последнем партизане стали постепенно забывать. Другие заботы появились у жителей Крыма, надо было им восстанавливать разрушенный и сожженный почти дотла полуостров.