Висевшая на стене рация затрещала, приняв сигнал, а за­тем послышался грубый мужской голос. Статические поме­хи, создаваемые завыванием ветра, заглушали его, но не со­всем — поскольку говоривший находился недалеко, сигнал был сильным.

— Мы окружили их возле святилища. Они приехали вместе с китайской делегацией, в составе монгольского государствен­ного эскорта, но не имеют к нему никакого отношения. Внед­рились обманным путем. Мои люди, которых они заперли в лабораторном корпусе, утверждают, что внешне они напоминают русских, а не китайцев.

— Понятно, — ответил Боржин в микрофон раздраженным голосом. — Агенты федеральной службы или, что скорее все­го, шпионы, нанятые нашими русскими конкурентами. Запом­ни — они не должны выйти за пределы комплекса живыми. Да, я хочу знать, как они проникли к нам незамеченными. Расспроси начальника охраны. Почему их не проверили?

Боржин повесил рацию и закрыл кабинет вишневого де­рева, за которым скрывался двусторонний радиопередатчик. Он вышел из маленькой приемной, пересек холл и вернулся в конференц-зал, чтобы продолжить переговоры. Китайский министр стоял у окна и рассматривал разыгравшуюся пыль­ную бурю, как нельзя лучше отражавшую его внутреннее со­стояние.

— Простите за вынужденный перерыв, — произнес Боржин с мрачной улыбкой, усаживаясь за стол. — Возникла неболь­шая проблема с двумя сотрудниками монгольской охраны из вашего эскорта. Боюсь, они не смогут вас сопровождать. Я, ра­зумеется, пошлю вместо них двух своих людей.

Шинчжэ неопределенно кивнул.

— Проблема как-то связана с выстрелами, которые мы слы­шали? — поинтересовался он.

— Никоим образом, — ответил Боржин. — Звук выстрелов доносился со стрельбища. Там идет обычная тренировка по стрельбе. Нет причин для беспокойства.

Министр продолжал безучастно глядеть в окно, мысли же его витали совсем в другом месте. Медленно, словно постарев на десятилетия, он неуклюже повернулся и сел напротив Боржина.

— Ваше предложение очень напоминает шантаж, а выдви­гаемые вами условия просто абсурдны, — сказал он, перестав сдерживать ярость.

— Мои условия вовсе не чрезмерны, тем более для страны, стоящей перед лицом кризиса, грозящего ей коллапсом всей экономики, — прошипел Боржин.

Шинчжэ с нескрываемым презрением разглядывал нагло­го монгола. Он невзлюбил высокомерного и требовательного магната с того момента, когда увидел его. Внешне обходитель­ный и любезный, он явно ненавидел Китай и завидовал его лидирующему положению в мире. Для Шинчжэ вести с ним переговоры было сущей мукой, а обсуждать навязываемые им условия — форменным издевательством, но он хорошо знал на­строение своего правительства вообще и характер президен­та страны в частности. Все они ждали от него нефти. Поэтому Шинчжэ в душе знал, что согласится на унизительные условия, выдвинутые Боржином, но только из страха перед своим руко­водством и под давлением обстоятельств. «Никто не мешает мне, пока идет подготовка к подписанию договора, параллель­но искать и другие пути к нефти», — размышлял он.

— Министр Шинчжэ, рассматривайте наш договор всего лишь как взаимовыгодную сделку, — продолжал Боржин. — Китай получает нефть, экономика его продолжает расти, я ста­новлюсь вашим основным поставщиком, а Монгольский авто­номный район, воссоединяясь с братской страной, станет час­тью Великой Монголии.

— Отторжение суверенной территории всегда воспринима­ется болезненно.

— Да что же такого значительного теряет Китай? Давайте посмотрим. Кусок безжизненной пыльной территории, сель­ского района, заселенного монгольскими скотоводами. Радо­ваться нужно, что они воссоединятся со своей родиной, с на­цией, к которой принадлежат.