|
От торопливой, напряженной работы в душной от жары камере на лбу у него появились капельки пота. Вполне естественно, все команды были на немецком, поскольку программа создавалась фон Вахтером и его группой. Ганн судорожно напрягал мозги, вызывая в памяти забытые слова и фразы. Ему вспомнился отчет Йегера, в котором тот говорил, что для получения изображения фон Вахтер использовал концентрированные пучки волн высокой частоты, поэтому выбрал наивысшее ее значение. Слово WEITE, по его предположению, должно было означать амплитуду, поэтому, для достижения максимальной мощности, он поставил ее на высшее значение. Затем он выставил интервал между повторными циклами — двадцать секунд. На экране появился красный прямоугольник с крупными белыми буквами AKTIVIEREN. Ганн мысленно скрестил пальцы и кликнул мышкой.
В первые секунды ничего не происходило. Потом заработала программа, на экране замелькали какие-то цифры и надписи. Вначале Ганн подумал, что это ему только кажется от напряжения, но через пару секундой уже на самом деле и видел, и слышал, как в камере стали по очереди оживать и включаться в работу усилители и системные блоки. Камера наполнилась тихим шумом, температура в ней поднялась не меньше чем на десять градусов. Ганн вытер мокрый лоб. Тренога фон Вахтера снова затикала, на этот раз с нарастающей громкостью и частотой. Затем из ее нижней части вырвалась вспышка и послышался грохот. У Ганна было такое ощущение, словно в нескольких дюймах от него вспыхнула молния. Акустический удар сотряс здание, едва не сбросив Ганна на пол. В ушах у него зазвенело. Он вскочил с кресла и, пошатываясь, направился было к двери, затем остановился и испуганно обернулся. «Это все изоляторы. Они не дают распространиться звуку, — прошептал он, оглядывая камеру. — Она же для того и создавалась, чтобы поглощать звуковые волны. Даже концентрированный акустический удар и тот глушится звукопоглощающими панелями на полу. А я как дурак бью по ним. Выходит, все мои попытки напрасны?» Логика подсказывала Ганну единственный неприятный, но правильный вывод — ничего у него не получилось. Ганн спрыгнул с возвышения и, наступая на конусы-глушители, двинулся к основанию трехногого устройства фон Вахтера. По времени должен был прозвучать второй удар, и Ганн, приготовившись к нему, зажал уши. Мгновением позже из преобразователей вырвался второй оглушающий акустический удар, мощнее первого. От грохота и вибрации Ганн свалился на колени, но быстро пришел в себя и пополз к основанию треноги. Неистово отрывая вокруг нее от пола звукоизолирующие конусы и панели, он вслух считал до двадцати, ожидая третьего удара. Ему повезло — звукоизолирующие панели не были приклеены к полу, и он быстро освободил от них довольно большую площадь. Под панелями оказалась на вид обычная плитка, но по специфическому блеску Ганн сразу узнал в ней свинец — создатели камеры использовали его для дополнительной звукозащиты. Не переставая считать, Ганн бросился к пульту управления, схватил положенный им на стол монтажный ломик, вернулся и вонзил его в шов между плитками. Одну ему удалось вытащить, другую он протолкнул внутрь. «Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать», — считал он, одновременно выворачивая плитки. В результате его усилий под преобразователями возникла дыра, достаточная для прохождения импульса. Насчет «девятнадцать» Ганн отпрыгнул в сторону, предусмотрительно закрыв уши. Не успел он приземлиться на конусы, как раздался третий удар. Покосившись на устройство, он увидел, что залп пришелся в тонкий слой бетона, служившего основанием здания. «Ну, против бетона я бессилен», — пробормотал Ганн, направляясь к двери. Он с тяжелым сердцем открыл ее, предполагая увидеть толпу, ожидающую его появления, но, к его радостному удивлению, коридор был почти пуст. |
