«Самех». Ее округлая форма заставляет вспомнить о беспрерывно крутящемся колесе судьбы.

ВОСЬМОЙ СВИТОК

СВИТОК ИСЧЕЗНОВЕНИЯ

Женщина прячется в укромных углах,

Женщина на городских площадях,

Женщина ждет у ворот городских,

Женщина страха не знает.

Глазами повсюду она шныряет,

Взглядом похотливым она прельщает

Мужчину мудрого, дабы в соблазн ввести,

Мужчину сильного, чтобы силы лишить,

Судей совращают, чтоб плохо судили,

Мужей добропорядочных, чтобы плохими стали,

Честных мужей с пути сбивают,

Скромный мужчина в грех впадает.

Все делают женщины, чтобы неправда была,

Тщеславие мужчин — вот их дела,

Далеки от дороги добра,

Всех мужчин они в пропасть толкают,

Выпутывайся, как знаешь, сын человеческий.

Я очнулся после приступа отчаяния, и тут из глубины памяти всплыло воспоминание, казалось бы, совсем забытое, которое вдруг завладело мною так сильно, что невозможно было ему противостоять; оно вызвало у меня смех, безудержный смех. Мне было три года, и отец называл меня Ари-лев и рассказывал о льве, непобедимом в бою.

Я открыл глаза. Я находился посреди какого-то поля. Вокруг меня все качалось, я упал на землю, не зная, кто я, где был, в каком веке странствовал, не помня даже, сколько мне лет. Я чувствовал на себе испуганные взгляды. Это были крестьяне, смотревшие на меня, как на мертвеца. Лежа на спине, запрокинув голову, вытаращив глаза, вытянувшись, словно я покоился на облаке, я вновь почувствовал вибрацию, идущую одновременно извне и сотрясавшую меня изнутри. Знаю, что что-то произошло, но ничего не помню, не могу ничего нащупать в своей памяти.

Словно путник, уставший после долгой дороги, я медленно поднимался среди нескончаемой музыки, слышной только мне одному. Орел с распростертыми крыльями пролетел надо мной высоко в небе. И только тут я вспомнил все, что произошло накануне: я был пленником тамплиеров, и в момент, когда Командор приставил к моему горлу меч, намереваясь убить меня, в зале начался пожар, и я убежал.

Сейчас все казалось пустым и угасшим, удивительно спокойным, как после сна, словно вчерашний мир улетучился. Я решил осторожно вернуться в церковь Томара, чтобы отыскать там Джейн.

На том месте, где я ее оставил, никого не оказалось. Из телефонной будки я позвонил в нашу гостиницу, и мне сказали, что Джейн несколько часов назад ушла, не уточнив куда. Тогда я вернулся в гостиницу и взял ключ от ее номера. Вещи все еще были разбросаны, а среди них и мой талит. Я аккуратно развернул его. Серебряный свиток находился на месте, она, конечно же, спрятал его перед уходом, как это сделал бы я. Я прождал ее до поздней ночи и, в конце концов, под утро уснул — сказались усталость и волнения.

Проснувшись, я уже не сомневался: ее похитили. Кого же вызвать? Португальскую, французскую, американскую или израильскую полицию? Почва уходила у меня из-под ног. Я уже не знал, кто есть кто: кем был профессор Эрик-сон, кто такой Йозеф Кошка, чего он хотел, кем была Джейн, что у них у всех на уме.

Я, было, решил позвонить Шимону, но что-то меня удержало. Опасение подставить под удар Джейн. Чтобы успокоить дух, я попытался разобраться в своем положении, вспомнить о событиях, случившихся после моего ухода из пещер, вспомнить, чтобы собрать их воедино, придать им смысл. А для этого следовало сосредоточиться, поставить за скобки существующий мир и услышать глубокий голос истины.

Я развернул Серебряный свиток и, не читая его, всматривался в буквы.

Перед глазами возникла буква С, которая соответствует букве

«Каф» вызывает ассоциации с ладонью руки, выполнением усилия для обуздания природных сил. Эта буква была начертана на лбу профессора Эриксона, убитого на алтаре во время ритуального жертвоприношения к Судному дню.