Какую-то секунду негр колебался. Андре понял, что тот смущен: ни один белый человек никогда еще не пожимал руки негру, а Тома, очевидно, было известно, кем является Андре на самом деле.

Потом он протянул свою большую черную руку — такую огромную, что рука Андре совсем утонула в ней; Андре почувствовал, как сильно негр сжал его пальцы.

— Тома будет охранять вас в пути, он готов пожертвовать для вас собственной жизнью, — сказал Жак. — Верьте ему, не скрывайте от него ничего.

Андре заметил, что к седлу каждой лошади сзади приторочено по большому тюку, и догадался, что там его одежда.

Он еще раз пожал руку Жаку, попытался выразить свою безмерную благодарность мулату, а затем они с Тома сели на своих лошадей и выехали со двора.

Тома ехал впереди, Андре за ним; дорога почти сразу пошла на подъем — за Порт-о-Пренсом начинались холмы.

Тома выбирал дорогу в стороне от людных, запруженных народом улиц, старался держаться подальше от центра города; они ехали узкими и пыльными улочками и переулками, которые вскоре превратились просто в колеи, проложенные повозками и телегами.

В доме у Жака была карта, и Андре знал, что, для того чтобы добраться до плантации дяди, они должны сначала проехать вдоль канала Святого Марка, затем подняться на Черные Горы и спуститься в долину, где обосновался Филипп де Вийяре, приехав на Гаити.

Посмотрев на карту, Андре понял, что Жак был прав, когда говорил, что от дядиной плантации до Порт-о-Пренса и до Ле-Капа примерно одинаковое расстояние.

Его немного утешало также, что Ле-Кап находится под командованием Анри Кристофа, хотя Андре все же предпочел бы с ним не встречаться. Тот построил в Ле-Капе великолепный дом, который сам же и поджег, едва завидев на горизонте французскую эскадру.

Кристоф тоже поубивал немало белых, но все, что Андре о нем слышал, говорило ему, что этот человек не такой жестокий, беспощадный тиран, как новоявленный император.

К тому же Анри Кристоф хоть и считал, что Гаити необходимо сбросить французское господство, утверждал в то же время, что разумно было бы сохранять и поддерживать дружеские отношения с другими белыми нациями, такими, как американцы и англичане, которые могут оказать им помощь.

Но в данный момент Кристоф, как и Дессалин, был занят борьбой с испанцами и попытками вытеснить их с острова, так что Андре, отправляясь в путь, молился только об одном — чтобы его поиски не затянулись слишком долго.

Когда они уже отъехали на достаточное расстояние от города и двигались вдоль берега по дороге, по сторонам которой расстилался пейзаж удивительной красоты, Андре наконец заговорил с негром:

— Мосье Жак рассказал вам. Тома, о цели моих поисков?

— Да, мосье; трудно.

— А он сказал вам, что у меня в руках, как мне кажется, ключ к разгадке того, где следует искать спрятанные деньги?

— Сказал, мосье.

Вытащив из кармана письмо дяди, Андре вслух прочитал Тома фразу с важной информацией.

— Я уверен, это означает, что деньги спрятаны в церкви или зарыты где-то в ее окрестностях.

Тома ничего не ответил; некоторое время они ехали в полном молчании, потом негр сказал:

— Мы найдем церковь.

— Там непременно должна быть хоть одна, — горячо воскликнул Андре.

Первую ночь они провели в маленьком кайе, то есть в жалкой лачуге в обычной гаитянской деревне.

Это было просто скопление деревянных и земляных хижин, покрытых тростниковыми крышами; некоторые были под крышами из пальмовых листьев; клочок земли, на котором каждая из них стояла, был огорожен колючими кактусами.

— Хорошие люди, — заметил Тома. — Не задают вопросов.

Тома спешился и подошел к ближайшему кайе поговорить со стариком, сидевшим на улице, покуривая глиняную трубку; Андре показалось, что они разговаривали ужасно долго.