Евгений Лукин, Любовь Лукина. Сокрушитель
КОГДА ОТСТУПАЮТ АНГЕЛЫ
ГЛАВА 1
Все, что требовалось от новичка, — это слегка подтолкнуть уголок. Стальная плита сама развернулась бы на роликах и пришла под нож необрезанной кромкой. Вместо этого он что было силы уперся в плиту ключом и погнал ее с перепугу куда-то в сторону Астрахани. На глазах у остолбеневшей бригады металл доехал до последнего ряда роликов, накренился и тяжко ухнул на бетонный пол. Наше счастье, что перед курилкой тогда никого не было. Первым делом мы с Валеркой кинулись к новичку. Оно и понятно: Валерка — бригадир, я — первый резчик. — Цел? Новичок был цел, только очень бледен. Он с ужасом смотрел под ноги, на лежащую в проходе плиту, и губы его дрожали. А потому мы услышали хохот. Случая не было, чтобы какое-нибудь происшествие в цехе обошлось без подкранового Аркашки. — Люська! — в восторге вопил подкрановый. — Ехай сюда! Гля, что эти чудики учудили! Гля, куда они лист сбросили! Приехал мостовой кран, из кабины, как кукушка, высунулась горбоносая Люська и тоже залилась смехом. Илья Жихарев по прозвищу Сталевар неторопливо повернулся к Аркашке и что-то ему, видно, сказал, потому что хохотать тот сразу прекратил. Сам виноват. Разве можно смеяться над Сталеваром! Сталевар словом рельсы гнет. С помощью Люськиного крана мы вернули металл на ролик и тут только обратили внимание, что новичок все еще стоит и трясется. Сунули мы ему в руки чайник и послали от греха подальше за газировкой. — Минька, — обреченно сказал Валера, глядя ему вслед. — А ведь он нас с тобой посадит. Он или искалечит кого-нибудь, или сам искалечится. — С высшим образованием, наверно… — сочувственно пробасил Вася-штангист. — Недоделанный какой-то… — Брось! — сказал Валера. — Высшее образование! Двух слов связать не можете.. Впятером мы добили по-быстрому последние листы пакета и, отсадив металл, в самом дурном настроении присели на скамью в курилке. — Опять забыл! — встрепенулся Сталевар. — Как его зовут? — Да Гриша его зовут, Гриша!.. — Гриша… — Сталевар покивал. — Григорий, значит… Так, может, нам Григория перебросить на шестой пресс, а? У них вроде тоже человека нет… — Не возьмут, — вконец расстроившись, сказал бригадир. — Аркашка уже всему цеху раззвонил. И Люська видела… Старый Петр сидел прямой, как гвоздь, и недовольно жевал губами. Сейчас что-нибудь мудрое скажет… — Вы это не то… — строго сказал он. — Не так вы… Его учить надо. Все начинали. Ты, Валерка, при мне начинал, и ты, Минька, тоже… В конце пролета показался Гриша с чайником. Ничего, красивый парень, видный. Лицо у Гриши открытое, смуглое, глаза темные, чуть раскосые, нос орлиный. Налитый всклень чайник несет бережно, с чувством высокой ответственности. — А как его фамилия? — спросил я Валерку. Тот вздохнул. — Прахов… Гриша Прахов. — Тю-тельки-матютельки! — сказал Сталевар. — А я думал, он нерусский… Красивый Гриша Прахов остановился перед скамьей и, опасливо глядя на бригадира, отдал ему чайник. — Ты, мил человек, — сухо проговорил Старый Петр, — физическим трудом-то хоть занимался когда? Темные глаза испуганно метнулись вправо, влево, словно соображал Гриша, в какую сторону ему от нас бежать. — Физическим?.. Не занимался… — Я вот и смотрю… — проворчал Старый Петр и умолк до конца смены. — Гриш, — дружелюбно прогудел Вася-штангист. |
