Через минуту все прошло.

Пока девушки его одевали, а врач застегивал молнию, Джонни чувствовал странную легкость в голове.

– Ты мне должен двести пятьдесят долларов, – сказал врач.

Очень осторожно Джонни сунул правую руку в карман и вытащил все деньги, что там оказались – сорок пять долларов и кучка мелочи. Деньги он положил на стол, а потом забрал обратно десять центов.

Миллер проводил их недовольным взглядом.

– Ты мой адрес знаешь, – буркнул он. – Остальное я надеюсь получить по почте. И ещё до нового года.

– Рад это слышать, доктор. Это доказывает, что ты веришь – я выживу.

– Только если отправишься в больницу. И не через шесть месяцев. Иначе есть большая вероятность, что ты умрешь. В больницу лучше бы не здесь, а в другом городе.

– Я понял, доктор. Можно мне ещё немножко кодеина?

Миллер высыпал из флакона пригоршню пилюль и сунул их в карман нейлоновой куртки. Потом взял бумажку в пять долларов, лежавшую на столе, сунул её в тот же карман и открыл дверь.

– Иди, мой мальчик. Я даю тебе час времени, а потом звоню в штаб квартиру Капеллани. Им я скажу, что вынужден был тебе помочь, так как ты угрожал мне пистолетом.

Джонни, с трудом переставляя ноги, вышел из квартиры. По лестнице он спускался словно пьяный, который вот вот рухнет. На улице он некоторое время продолжал ковылять по тротуару, пока не нашел машину, не запертую на ключ.

Уже светало, когда Джонни добрался до своей квартирки снял на Брекер стрит. Там он запер дверь, дважды повернул ключ в замочной скважине, и сразу схватил бинокль, лежавший на диване. В то утро его безумная идея ещё не могла осуществиться: было слишком рано, чтобы дон Ренцо надел один из тех костюмов, которые Джонни нашпиговал наркотиками. И все же у него от сердца отлегло.

Потом, осторожно примостившись на правый бок, он вытянулся на диване. Уже проваливаясь в полубред, Джонни все спрашивал себя, сколько понадобится дону Ренцо времени, чтобы надеть нужный костюм.

И протянет ли он сам так долго, чтобы это видеть.

Глава 13

Джонни проснулся, обливаясь потом; все тело корчилось от мучительной боли. Послеполуденное солнце заливало комнату, но сам он был так плох, что понадобилось немалое время, чтобы понять, где он и что с ним происходит. Тяжело дыша, он пытался справиться с болью, приковавшей его к влажному матрасу, потом с глухим стоном сел на край постели и спустил ноги на пол.

Руку и левое плечо дергало словно от ужасной нестерпимой зубной боли. Если бы он мог, просто оторвал бы руку. Казалось, удаленная доктором Миллером пуля превратилась в клин, вбитый в его тело. И этот раскаленный добела клин то распухал, то уменьшался в ритме его дыхания.

Страшная жажда иссушила горло, но встать, пройти в ванную и напиться было выше его сил.

Пошарив правой рукой в кармане, он достал три пилюли кодеина. Такая доза была слишком велика, он это знал. Следовало тщательно распределить имевшиеся у него лекарства и не принимать ни одной пилюли по крайней мере четыре ближайших часа.

Несмотря на столь разумное решение, Джонни сунул в рот все три пилюли и поспешно разжевал, чтобы легче было проглотить. Потом вытянулся на постели постарался дышать медленно и спокойно.

Доктор Миллер перенес его часы с левой руки на правую, и Джонни внимательно уставился на большую стрелку. Он буквально гипнотизировал себя этим зрелищем, чтобы отвлечься и уйти в иной мир, где страдание не занимало бы столько места.

Через полчаса под воздействием кодеина боль постепенно утихла. Поддерживая левую руку правой, Джонни с величайшей осторожностью поднялся. Его слегка покачивало, но головокружение прошло. Нужно было побыстрее напиться воды.