|
Что он там делал, оставалось загадкой даже для самых приближенных к владыке людей. Чингисхан забросил все прочие дела или перепоручил их своим верным нукерам. Вечерами они гадали, чем занят их повелитель — то ли прорицает будущее, то ли колдует, насылая на врагов своих мор и глад. - Купцы привезли ему чужеземные снадобья, и сейчас наш повелитель создает из песка и камней могучего воина, дэва, которому нипочем копья и стрелы, — убежденно сказал Джелме, прихлебывая кумыс из раззолоченной фарфоровой чаши. — Пустив этого дэва впереди войска, он сумеет одержать победу над любым врагом. - Чингисхану не требуется воин из песка и камней! — сверкнул глазами Джебе-нойон. — У него есть мы! Если он прикажет — мы и так завоюем весь мир! Чилаун, сын старого Сорган-Шире, того самого, что спас Темуджина, избавив его от колодки, отложил тонкий сточенный нож, которым отрезал кусочки мяса от зажаренного над огнем барана, вытер рот полой кафтана и степенно произнес: - Наш повелитель, да продлит Тенгри его дни в вечность, занят совсем другим делом. Я слышал, что есть способ обратить обычный песок в золотой, а простые камни — в драгоценные. Заполучив столько золота и самоцветов, Чингисхан купит в Хорасане и других странах самое лучшее оружие и доспехи, чтобы сделать нас, своих нукеров, неуязвимыми! Субудей-багатур громко расхохотался. - Чилаун-хайчи, бараний жир прополз тебе в голову! Если Чингисхану что-то надо — золото, камни, оружие — он идет и берет. Или отправляет нас, верных слуг его. Сначала думай, потом говори. Толстый Мухали, лицом похожий на каменные изваяния, что с незапамятных времен стоят в закатных пределах Великой степи, хмыкнул. - У цзиньцев не особенно-то возьмешь. Великая стена хорошо охраняет их. - Для воли Чингисхана нет преград! — рявкнул Джебе. - Для воли Тенгри, ты хотел сказать, — прогудел Мухали. - Ты не веришь в силу своего господина? — с угрозой в голосе поинтересовался Джелме. - Тихо, тихо, — примирительно развел руки в стороны Субудей. — Чего нам ссориться? Давайте лучше выпьем архи и позовем сказителя. Пусть споет о славных деяниях предков. Лишь один Боорчу был спокоен: - Темуджин верит в Вечное Синее небо, но он не станет тратить целый месяц своей драгоценной жизни на гадания или волшебство. Давайте подождем утра. Мне думается, завтра мы все узнаем… Первый нукер оказался прав. Едва взошло солнце, как Чингисхан призвал своих соратников и ближайшую родню к войлочной изгороди. Помимо «четырех героев», Джелме, Джебе-нойона и Субудея-багатура, здесь были брат владыки Хасар, сыновья Джучи, Джагатай, Угедей и одетая в расшитое бисером и украшенное золотыми пластинками шелковое дели старшая жена Борте. Когда они прошли через узкие воротца и оказались внутри огороженного пространства, послышались возгласы изумления. На площадке шириной в пятнадцать и длиной в тридцать шагов раскинулась в миниатюре вся Монголия и прилегающие к ней земли. Все принялись вполголоса обсуждать невиданное творение своего повелителя, восхищаясь им. - Смотри, смотри, вон моя родная река… - А это гора Бурхан-Халдун! - А там ойратские степи… - И Великая стена как настоящая… Чингисхан, довольный, посмеивался в бороду, расхаживая по краю площадки. В руках он держал длинную бамбуковую трость. Дождавшись, когда говор уляжется, сын Есугея воткнул трость в песок и сказал: - Долго думал я, с чего начать нашу священную войну против проклятой Цзинь. И чтобы лучше понять это, создал я с позволения Вечного Синего неба отображение земного лика. Теперь весь он лежит передо мной, и вижу я больше, нежели внутренним оком. - Повелитель! — Боорчу остановился у самого края песчаной карты. — А если ногой раздавить Великую стену, разрушится ли она на самом деле? Послышался смех. |
