По лезвию клинка бегали желтые сполохи – оружие чувствовало опасность.

Конунг ухватился за веревку одной рукой, той самой, что ободрал об камень, и поморщился от боли. Сжал ее ногами, и пополз вниз, в темную, холодную и вонючую дыру – высота, если верить факелу, вроде бы небольшая, но кто знает, что ждет там?

Когда оказался во мраке, меч засветился ярче, проявился свод погребальной камеры, укрепленный бревнами. Из тьмы проступили очертания драккара, блеснул глаз искусно вырезанной драконьей головы, побежали блики по черным, словно натертым смолой, чешуйкам.

Смрад ударил в нос подобно кулаку, но затем исчез.

Ивар примерился и, спустившись еще немного, спрыгнул. Земля ударила в подошвы, он присел, подхватил с земли факел. Тот затрещал, пламя разгорелось, драккар стал виден лучше.

– Ххыы…. – сказали из тьмы, и некто огромный, могучий перепрыгнул через борт.

Блеснули во тьме алые глаза размером кулак, в круг света вступил человек даже крупнее Кари. Поднялась ручища толщиной с доброе бревно, покачнулся в ней меч, выточенный из желтой кости, белые извивающиеся черви начали вываливаться из дырок в кольчуге.

Хозяин кургана, Рауд Могучий, не дался смерти, но тления избежать не смог – лицо его напоминало кусок фарша, от пальцев остались тонкие белые косточки, а вонял он как разрытая могила.

– Гость… – произнес берсерк голосом мощным и низким, как рев бури. – Умрешь.

– Посмотрим, – ответил Ивар.

И в тот же момент пригнулся, уходя от широкого выпада, отскочил в сторону, принял удар на меч, и зашипел от той боли, что пронзила кисть. Попытался атаковать сам, но не успел, пришлось вновь уходить от костяного клинка, что длиной был почти с весло, и резво полосовал воздух.

Рауд Могучий, даром что дохлый и огромный, двигался быстро и плавно на зависть живым. Бил сильно, рубил затхлый воздух подземелья без жалости, и хитрым образом не задевал стенок.

Тьма ему совершенно не мешала, в то время как факел Ивару ничем не помогал, скорее слепил, и сбивал с толку.

– Умрешь, – повторил хозяин кургана, на миг останавливаясь.

– Что там, конунг?! – донесся сверху крик Арнвида.

– Веселуха! – ответил Ивар, и швырнул огрызок факела в лицо мертвецу.

Тот дернулся, попытался уклониться от жгучего пламени, на мгновение потерял врага из виду. Конунг рванул вперед, стараясь дышать пореже, выбросил клинок с полного размаха на всю длину руки.

Лезвие заскрежетало, прорезав старую, ржавую кольчугу, на него брякнулся очередной червяк, жирный, в палец толщиной. В брюхе Рауда Могучего заскрипело, словно там падали старые, окаменевшие деревья, а сам он остановился, выпучил глаза и распахнул рот.

Блеснули черные гнилые зубы, пахнуло сырым мясом.

Ивар выдернул меч, ударил еще раз, но мертвый хозяин кургана отступил, исчез в темноте.

– Э-ге-гей, я иду на подмогу! – донесся сверху голос Нерейда, и в дыре объявились его дрыгающиеся ноги.

Спрыгнул на пол, держа в одной руке меч, в другой – охапку факелов, но не успел распрямиться, как мрак рядом сгустился, из него выступил Рауд. Рыжий викинг, как был, на четвереньках, рванул в сторону, костяное лезвие недовольно клацнуло, врезавшись в пол, оставило в нем выемку.

– Снова вылез, клянусь глазом Хенгикьефта? – Ивар шагнул навстречу мертвецу, кольчуга на брюхе которого выглядела неповрежденной. – Ничего, опять тебя разделаем, мало не покажется…

– Это кто тут такой большой и вонючий, как сортир на торге? – Нерейд распрямился.

Тут же ему пришлось отбиваться, размахивать мечом вокруг, отбивая выпады Рауда. Ивар бросился Болтуну на помощь, и едва не отлетел к стене, когда два клинка с грохотом скрестились.