Фантастическая литература с её лихо закрученными сюжетами о галактическом содружестве планет так и осталась фантастикой. Желание убивать, спавшее в генах землян, проснулось после долгого сна и праздновало встречу.

***

Напоследок они вырезали автогеном кусок внутренней обшивки.

– Осторожно! Она…вязкая! Жидкая!

– Чёрт! Она мне в глаза плеснула, я еле увернулся!

– Кто – она?

– Она. Обшивка. Две тыщи лет под землёй пролежала, а теперь проснулась, завозилась-заворочалась! Хэ-хэ. Чуть без глаз не оставила.

– Идиот! Кто ж без шлема лазертагом…

– Был шлем, теперь нет. Зато идиот остался живой и с глазами, – хохотнул Берни, и Риото с ужасом увидел оплавленное металлостекло, бывшее раньше шлемом навигатора.

– Оно ж не плавится! Его ни резак, ни биоцар не берёт, а эта штука запросто, вот так, взяла и расплавила. Плеснула, говоришь?

– А у тебя и биоцар с собой? – вопросом на вопрос ответил Берни. – Они же Инструкцией запрещены, биологическое оружие!

– Запрещены, запрещены, не боись. Если бы мы с Бэргеном соблюдали Инструкцию, вас бы не было уже. А так – все живы-здоровы, и на Землю вернётесь все, с руками, с ногами и с глазами. Это на Земле они запрещены, а на Аква Марине законов нет. – улыбнулся Риото. И вмиг посерьёзнел. – Смотри, капитану не проболтайся.

– Ну, ты что! Я могила. Кэп будет спать спокойно до самой Земли, – заверил Барнс боевого оператора, не думая, что его слова сбудутся очень скоро.

Серая вязкая субстанция внутренней обшивки чужого звездолёта, остывая, превратилась в подобие мягкого льда, и неожиданно затвердела. На Земле расколоть «лёд» не получилось. Он не плавился в Солнечной короне, при температуре в миллион Кельвинов, не растворялся в царской водке (смесь азотной и соляной концентрированных кислот, растворяющая золото) и не изменял кристаллической структуры под сверхвысоким давлением в восемь миллионов атмосфер. У него не было кристаллической структуры, то есть вообще ничего похожего. Мёртвая материя не раскрыла свою тайну, словно мстила за что-то.

На вопрос, чем они её резали, звездолётчики пожимали плечами: «Чем,_чем, резаком лазерным, чем же ещё?» Но лазерный луч отскакивал ото «льда» как солнечный зайчик, и рикошетом «лабораторию разнёс к чертям, как лягушка прыгал, порезал нахрен всё что там было», по словам чудом уцелевших экспериментаторов.

***

Когда металлопластовые ящики с мэзами стали грузить в земной звездолёт, Сущность предположила, что ксеноморфы собираются их оживить. Если это случится, она исчезнет, вернув энергетическое поле его носителям. Они будут жить ещё долго, очень долго. Гуманоиды помогут мэзам починить звездолёт, улететь домой… Домой! А когда придёт их срок, это случится на Кэймэзе, и звёздное пламя будет сиять в родной галактике, наблюдая за живущими и вместе с ними провожая столетие за столетием…

Вся живая материя во Вселенной имеет начало и конец, даже звёздная. Спутник Эльгомайзы, белый карлик Процион Бэта с его низкой светимостью – не что иное, как обнажившееся ядро звезды, которая потеряла верхний слой звёздной материи. Кусок металла с чудовищным гравитационным сжатием и температурой всего пятьдесят тысяч градусов Кельвина. Холодный. Когда-то он был горячим, таким же, как солнце Кэймэза в галактике Большое Магелланово Облако.

В приятные рассуждения отчаянным воплем врезались биотоки Юозаса.