- Из-за моих показаний. чертовы эти розы! «Я тебя прощаю» — помнишь письмо из лагеря?

- Да, но я-то причем? В переписке со мной никаких таких роковых загадок. подспудное смятение, конечно, ощущалось. Впрочем, ты письма читал.

- Да естественный напряг из-за перемены условий жизни, так я воспринимал. Но он освободился три года назад.

- А, ты еще не знаешь! — перебил адвокат. — Они связались по телефону с тамошней администрацией. В девяносто первом он совершил неудачный побег, заработал еще срок и вышел только что — седьмого, в среду.

- А ко мне явился в четверг!

- Павел? К тебе?

Проявилось имя, стало страшно (страх этот уже переходил в фобию), Петр произнес с усмешкой:

- Я ж тебе говорил про сон — «тень отца Гамлета».

- Да как же ты перепутал, не сообразил!

- Непривычный я к медицинской отраве.

- Подземельный тебя специально напоил!

- Кто его знает. Иван Ильич пришел что-то выведать, только я не понимаю, что именно.

- Очень странно, что Павел остановился у него.

- Знаешь, это можно объяснить и самыми обычными причинами. Встреча со мной чревата слишком нервной встряской, отложена. И он не знал, что ты живешь у тестя.

Евгений Алексеевич подумал.

- Верно! Мы переехали уже после его так называемой смерти.

- Ну вот. Павел поднимается на четвертый этаж, звонит к тебе (а может, и ко мне — я только к вечеру из университета вернулся), и тут случайно подворачивается старый сосед.

- И он доверяет постороннему пьянчуге секреты, которые утаил от родных!

- Господи, откуда мы знаем, в кого превратился брат за девять лет «зоны»! Его настойчивые уверения — «я прощаю», «я простил» — не свидетельствуют ли о подавляемом чувстве мщения?

- Очень даже может быть! — Дядя встал с дивана, энергично прошелся по комнате. — Только не тебе он явился мстить, а убийце. И он его находит: «Если хочешь узнать про убийство.» Павел рассчитывал разоблачить преступника в твоем присутствии — доказать, как, по его мнению, глубоко ты был неправ перед ним. Но тот победил.

- Чудовище!

Адвокат кивнул.

- Когда докапываешься до самой глубины, у них (у моих подзащитных) один мотивчик: бес попутал. Никто не может объяснить, как перешел роковой предел.

- А как объяснить, почему брат взял чужую вину на себя?

- Из-за невесты — проститутки: отчаяние, отвращение к жизни. «Теперь мне все равно», — так он сказал при последнем нашем свидании.

- Он не намекнул на истинного виновника?

- Да ты что! Если б у меня была хоть тень сомнения в его вине.

- Выходит, тогда Павел не догадывался! Понимаешь? Гибель Подземельного столкнула его с преступником и дала в руки орудие убийства. Оказавшись свидетелем, он не обратился в «органы».

- Само собой! — подхватил адвокат. — После девятилетней отсидки загребли бы его. Он обратился к тебе.

- А меня понесло с Полем в «Китеж».

- Знаю. — Евгений Алексеевич вонзил в племянника проницательный взгляд. — Ты ж вроде по кабакам не гуляешь.

- Подумал: Поль мне звонит, что- то знает про убийство.

- Наш оболтус? — удивился отец. — Откуда? — задумался. — К счастью, он был слишком мал, чтобы помнить. к несчастью, болен. Неужели исток всех этих убийств в далеком прошлом?

- Получается, так.

- Но кто? Круг ограничен. Игорек. не верится. А Валерий Витальевич даже не был знаком с той девицей.

- Да как будто никто, кроме Игоря, не был. Помню, я тогда удивился: она узнала от меня, что Павел на даче, болен.