«Правильно, что выбрали женское имя», — подумала Мириам.

Этот космоплан стал самым красивым детищем британской инженерной аэронавтики со времен «Спитфайра». Имя кельтской царицы, в незапамятные времена одержавшей победу над римлянами, выбрали всенародным голосованием, но оно все же выглядело не слишком тактично теперь, во времена всеевразийской гармонии.

«Но разве лучше было бы выбрать второе имя в таблице рейтинга?» — думала Мириам.

Вторым именем было — «Маргарет Тэтчер».

И все-таки даже во времена объединения Евразии следовало уважать неискоренимую народную сентиментальность — лишь бы только эта сентиментальность впоследствии оборачивалась конструктивностью. Кроме того, как неустанно напоминал Мириам Николаус, две тысячи сороковой был годом выборов. Поэтому она приклеила к губам улыбку и позволила, чтобы ее сфотографировали на фоне сияющей обшивки космоплана.

Поднявшись по небольшому эскалатору, Мириам вошла внутрь космоплана через люк, прорезанный в округлом фюзеляже.

Она оказалась в тесном маленьком помещении. Если бы она ожидала, что внутри ее ожидает элегантность под стать прекрасному внешнему виду космоплана, она бы мгновенно разочаровалась. Двенадцать кресел стояли правильными рядами — совсем как в салоне первого класса в самолете, ничуть не лучше. Даже иллюминаторов в стенках не было.

Мириам приветствовал высокий, необыкновенно подтянутый мужчина в форме пилота компании «Евразийские авиалинии» и фуражке с высоким околышем. Седому пилоту было, наверное, за семьдесят, но черты лица оставались приятными, слегка резковатыми, а голубые глаза — яркими и ясными. Он заговорил уверенно, с легкой хрипотцой.

— Госпожа премьер-министр, я рад приветствовать вас на борту. Я — капитан Джон Перселл, и мне выпала приятная обязанность доставить вас к месту строительства щита. Прошу вас садиться. Сегодня к вашим услугам весь салон, можете выбирать любые места.

Мириам и Николаус сели через один ряд друг от друга, чтобы было побольше свободного места. Перселл помог им пристегнуть угнетающе грубые защитные полукомбинезоны, после чего предложил пассажирам чего-нибудь выпить. Мириам выбрала «Бакс Физз».

«Какого черта? — решила она. — Могу себе позволить».

Николаус от выпивки отказался — несколько раздраженно. Мириам удивляло то, что он порой нервничает.

«Но конечно, каждый имеет право струхнуть перед полетом в космос, — подумала она, — даже в наши дни. Но может быть, здесь кроется что-то еще?»

И она вспомнила о своем намерении попробовать вызвать Николауса на откровенность.

А пресс-секретарь, обернувшись через плечо, проговорил:

— Знаете, это очень напоминает «Конкорд». Этот самолет тоже снаружи выглядел символом последнего слова техники, а пассажирский салон там был маленький и тесный.

Перселл поинтересовался:

— А вы летали на этом старичке, сэр?

— Нет-нет, — покачал головой Николаус. — Несколько лет назад забрался внутрь списанной модели в музее.

— Это, случайно, был не тот самолет, что стоит в Даксфорде? А знаете, я ведь летал на «Конкорде», пока его не сняли с авиалиний в конце прошлого века. Я работал пилотом в старой доброй компании «Британские авиалинии».