Капитан снова скорчил кислую мину. Он посмотрел на восток и сказал:

— Начинайте собирать местных на верёвки. Ветер пока слабый, но, похоже, усилится. Я хочу, чтоб на каждой было по меньшей мере восемь человек.

— Мы можем привязать одну из верёвок к срубу колодца, — кивнул я. Я замерил количество шагов в прошлом месяце, когда мы перевезли воздушный шар в эту деревню, на двух запряжённых волами повозках Барона. — Это, считай, четверо. Но тебе придётся найти их самому. Как я уже сказал, у меня есть дело.

Капитан пристально посмотрел на меня.

— Знаешь, будет лучше, если ты просто уйдёшь, — сказал он. — Всякий бы так сделал.

— Может быть, — согласился я. — Но я повидаюсь с ней.

Он пожал плечами:

— Я тоже всегда так делал, — сказал он мне в спину. — Именно поэтому я знаю, что это плохая идея.

Вернувшись, я вошёл внутрь без лишнего шума. Тайг, сторожевой пёс, лежал на крыльце, но за последние три недели он успел меня запомнить; думаю, я даже нравился ему. Он не залаял и даже не поднял лохматой головы, однако половицы затряслись от быстрых, мягких ударов его хвоста.

Отец Джанель (точнее, Джанель и Пёрли) был Говорящим деревни, а это значило, что он разговаривал с Бароном, когда было о чём поговорить. Что, по большому счёту, значило сказать «Да, сэр», но титул всё равно что-то да значил.

Стены дома представляли собой не плетень, обмазанный глиной, а деревянный каркас; помимо хлева для животных, в нём имелся получердак, так что семье не нужно было спать со скотиной. По крайней мере, при обычных обстоятельствах: Пёрли поселился в хлеву с тех пор, как я переехал к его сестре. Он старался быть мужчиной в доме после того, как в прошлом году умер их отец. Я поступил так же в его возрасте, но этот возраст был десять лет, а в десять лет многого не понимаешь. Я был рад, что он не стал поднимать шума, когда Джанель сказала ему съехать на какое-то время. Разумеется, он не был совсем уж маленьким, но мне и не хотелось тыкать его носом в происходящее.

— Крис, это ты? — позвала Джанель. В её голосе слышался не столько вопрос, сколько облегчение.

Двери спальни были открыты: значит, она уже проснулась, потому как я прикрыл их за собой, когда выскользнул наружу. Она сидела в кровати. Когда я вошёл в двери, она раскинула объятия.

Кошель я держал в левой руке. Положив его на крышку сундука, стоявшего рядом с кроватью, другую руку я поместил у её головы. Я крепко поцеловал её и выпрямился.

— Ты герой, милый, — произнесла она и откинула покрывало; набитый соломой матрас из вощёного полотна скрипнул, стоило ей пошевелиться. — Иди сюда, позволь вручить тебе награду. — Она хихикнула: — Точнее, вручить тебе награду ещё раз.

— Мне надо идти, милая, — ответил я. — Ты прелестная девушка.

— Ну… ты ведь скоро вернёшься, так ведь? — спросила Джанель. — Как только попрощаешься с друзьями.

— Любимая, — вздохнул я, — я не вернусь. Теперь, когда неприятности окончились, Барону не по нраву наше здесь присутствие. Он выделил нам топлива, чтоб мы убрались изрядно подальше, и всем будет гораздо здоровее, если мы правильно поймём намёк. Ах да! Я оставил кошель здесь, на крышке хампера.

Содержимое кошеля равнялось золотой монете, только медью, чтобы она могла без проблем его потратить. Это была половина моей доли в контракте — и большее количество живых денег, чем кто-либо когда-либо в деревне видывал. Сильци сказал бы мне, что я сумасшедший, и даже Капитан приподнял бы бровь.

Я не буду скучать по деньгам, лишившись их. И, возможно, мой сон станет крепче или же, по крайней мере, у меня будет меньше причин для беспокойного сна.