Юная Солонго всюду сопровождала отца. Молчаливая, хмурая, она невесело поглядывала на любого, кто хотел с ней заговорить. Марина Викторовна пыталась её приветить, но всякий раз безуспешно.

— Бедняжка. Наверное, без мамы росла. Совсем дикарка.

Артёму не нравилось такое внимание к дочери монгола. Он догадывался, что Солонго знает о преступлениях отца, более того, пошла в экспедицию, чтобы за всеми следить, а при необходимости — что-нибудь выкрасть. Слишком уж она была худенькая, юркая. «Такая и в щель под дверью заберётся», — хмурился Артём.

За день до отправления Сергей Николаевич разрывался между последними закупками и переговорами по телефону. Редактор кричал ему в трубку о непозволительно больших тратах, грозил отправить Сергея Николаевича под суд, если тот не угомонится. В ответ слышал путаные объяснения и пожелания хороших выходных.

Трат и в самом деле вышло много. Были закуплены просторные палатки на дюралевых дугах, небольшие рюкзаки для радиальных выходов, перемётные сумы, штормовки, тенты, дождевики, сапоги, термобельё и многое другое. Сергей Николаевич купил даже трекинговые палки, однако их пришлось на следующий день сдать — Фёдор Кузьмич, посмеиваясь, сказал, что в конном походе они едва ли пригодятся:

— Разве что держать их заместо вертела.

По совету Джамбула Сергей Николаевич купил и сёдла с глубоким седалищем.

— Там буряты все маленькие. Сёдла у них как скорлупки. Такие узкие, что только жене твоей хорошо будет, а мы все без задов останемся.

Артём с улыбкой разглядывал всё закупленное для экспедиции. В отсутствие папы заходил в комнату, отданную под снаряжение, бережно осматривал котелки, фляги, костровые растяжки. Раскрывал створки солнечных батарей, подготовленных, чтобы в ясную погоду заряжать светильники и папин фотоаппарат. Разматывал цепные пилы, расчехлял топоры — новенькие, ещё не знавшие ни грязи, ни заусенцев, — и представлял, какой будет история этих вещей, где и как они себя проявят. Надеялся, что путешествие окажется опасным и топорами придётся не только рубить дрова, но и отбиваться от хищных зверей или каких-нибудь браконьеров.

Днём, к удивлению Переваловых, позвонил профессор Тюрин. Извинился за спешный отъезд, сказал, что был не в духе и к тому же получил важное сообщение — его срочно вызвали в университет.

— Сам знаешь, бывает… Там возникли сложности с одним проектом. Но теперь я всё уладил. И если что… Ну… Что там у тебя с записками Корчагина?

Узнав о предстоящей экспедиции, профессор оживился, стал выспрашивать подробности и под конец предложил свою помощь.

— Ну конечно! Приезжай. Будешь нашим экспертом. С тебя — комментарии для статей. Расскажешь про Дёмина, как он бежал из централа. И со своей стороны оценишь всё, что мы найдём.

— Хорошо, — согласился Тюрин и отчего-то сдавленно захихикал в трубку.

Вечером профессор уже стоял на пороге. Он приехал с небольшим чемоданом на колёсиках, в чёрных кожаных ботинках на высокой подошве и новой панаме цвета хаки и своим видом порядком рассмешил Марину Викторовну.

— С каких пор наш Мишаня полюбил экспедиции? — спросила она мужа. — Он и на раскопки лет пять уже не ездил.

— Сам удивляюсь, — признался Сергей Николаевич. — Ну, это его дело. А нам такой эксперт на пользу. Историк в пути не помешает. Мало ли что мы там найдём.

Тюрин на мгновение оторопел, увидев глыбу Джамбула, но быстро оправился и, утерев лоб платком, прошёл на кухню пить чай — так, будто его участие в экспедиции было обговорено ещё с первых дней и не требовало дополнительных обсуждений.