|
— Наслаждаетесь вечерней прогулкой? Пропустив вопрос мимо ушей, Эдвард еще раз вдохнул сигаретный дым. — Чем могу быть полезен? — наконец поинтересовался он.— Мистер... э-э? — Стоддарт.— Американец криво усмехнулся. — Да, конечно.— Мун сопроводил ответ ни к чему не обязывающей улыбкой. — У меня для вас предложение. Я издаю « Липпин-котский ежемесячник». Возможно, вы слышали о нас. Мун отрицательно покачал головой. — Мы периодическое издание. Причем не такое уж и заштатное, с вашего позволения. Когда-то у нас печатался один из самых известных ныне писателей. Артур Дойл[4], он сотрудничал с... — А-а, этот писака. Ремесленник. Американец предпринял еще одну попытку. — И Оскар Уайльд...[5] Мун нарочито широко зевнул, не желая демонстрировать произведенного на него впечатления. — Мне-то вы зачем все это рассказываете? — Я бы хотел просить вас последовать их примеру. — Я не писатель. Мне нечего рассказывать. Издатель бросил сигару на землю и раздавил ее носком ботинка. — Нет, сэр, вам есть что рассказать, есть. Я не прошу вас выдумывать. Я охочусь за куда более интересными вещами. — М-м? — Я хочу заполучить вашу автобиографию. Такая мощная и яркая жизнь, как ваша, если ее изложить на бумаге, без сомнения, заинтересует читателя. Даже, осмелюсь предположить, подобный документ будет иметь большое историческое значение. — Историческое? — скривился Мун.— Историческое?!! — Он повернулся и зашагал к дому.— Моя карьера еще не закончена. Меня не интересует составление собственной надгробной речи. Стоддарт заговорил снова, очень тщательно подбирая слова: — Не стоит обольщаться. Мы оба знаем, что лучшие дни вашей карьеры давно миновали. Да и после Клэп-хема ваши финансы заметно подыстощились. — У меня есть еще одно большое дело.— Мун не собирался сдавать позиции. Издатель напирал: — Вы должны рассказать публике правду. Наши читатели непременно захотят узнать, как вы распутали убийства в Лиммеридж-парке. Как выследили демона. Услышать о вашем приключении в заливе Контрабандистов. И о так называемом чуде Майл-Энда. Ваше прославленное участие в деле о нападении Горбуна в восемьдесят восьмом. Мун с подозрением уставился на собеседника. — Не знал, что данный инцидент стал достоянием общественности. — Назовите цену,— аккуратно перешел в наступление издатель. После недолгой паузы он сам предложил сумму, по нынешним меркам составлявшую небольшое состояние. Мун, добравшись до дома, повернулся к американцу. — Мое прошлое не продается, мистер Стоддарт. Все. Это мой ответ.— Эдвард проскользнул внутрь и захлопнул за собой дверь. Далее он проследовал в бильярдную. Его спутник проводил время в полном одиночестве, погруженный в обычное молчание, со стаканом в одной руке и с дымящейся сигарой в другой. На лице его светилось блаженство. — Вызовите кеб,— коротко бросил Мун хозяину.— Мы с Сомнамбулистом отбываем. Просто взять и сказать, что Сомнамбулист был высок, значило бы оскорбить память о нем. Нет, он был ненормально, причудливо, феноменально высок. Если слухи, что ходили после его смерти, не врут, рост Сомнамбулиста сильно превышал восемь футов[6]. Его голову венчала копна темно-каштановых волос, а невинное выражение лица, обрамленного пышными бакенбардами, совершенно не вязалось с чудовищной силой. |
