|
Шесть лет бубнила: ошибка вышла. Но я никогда не поселю в Волчьей пасти человека без того, чтобы не проверить его историю. Ферапонтова, прожив здесь шесть лет, ни на йоту не стала лучше. Она постоянно ела, нет, жрала все подряд, воровала на кухне продукты. От этой привычки ее оказалось невозможно избавить. Каждый вечер кто‑нибудь из ее группы, а то и несколько человек, приходили в мой кабинет и говорили: «Надя утащила из чулана припасы». Через месяц я усомнился, что информаторы говорят правду, заподозрил их в сговоре с целью получить плюсовые очки. Если сообщаешь о непорядке или плохом поведении товарища, это поощряется. Меня смутил еще и тот факт, что Надя оставалась худой. Если постоянно тешить желудок, превратишься в свинью. Я стал сам присматривать за Ферапонтовой и понял: она крадет жратву, потом ее тошнит в туалете, у нее булимия. Кроме того Надежда отличалась редкостной ленью, если ее не разбудить, проспит до ужина. Она ничего не хотела делать, вечно ныла, жаловалась на тяжелую жизнь.
Эпохов махнул рукой. – Сюда она попала, потому что грех уныния или лени сделал из нее убийцу. Когда Надежде исполнилось двадцать девять лет, ее отец, обескураженный присутствием в доме аморфного, занятого лишь обжорством существа, отправил младшую дочь к старшей, та как раз родила ребенка. – Будешь ухаживать за племянником, – распорядился отец, который таким образом хотел приучить никчемную лентяйку к труду. Ферапонтову поселили в детской, в первую же ночь она пошла в кладовку, набрала полные руки шоколада‑мармелада, легла в кровать, начала уминать сладости, и тут ребеночек заплакал. Няньке следовало успокоить крошку, покачать его, но Надя решила проблему иначе, она положила на лицо новорожденному подушку, подождала, пока детский крик захлебнется, спокойно улеглась под одеяло, доела шоколад и заснула. – Но вы ее убили, – прошептала Нинель Павловна, – бедняжка упала… Там высоко?.. – А вы посмотрите, – предложил хозяин. Рогачева закрыла лицо ладонями. – Нет, нет. – Получите сейчас за неповиновение минус тридцать очков, – отчеканил Эпохов, – сотню накопите и окажетесь в катакомбах. – Где? – спросила Рита. – В подземелье, – ехидно улыбнулся профессор, – в лабиринте галерей. Простите, господа, я забыл рассказать. Мой дом стоит на старинном фундаменте, под особняком огромные подвальные галереи. Сколь далеко они простираются – никому неведомо, плана лабиринта не существует. Когда мой подопечный (я так называю узников) набирает сто минусовых очков, его отправляют в катакомбы. Перед злостным нарушителем порядка стоит задача найти выход и вернуться в дом. Сами понимаете, что люк, в который нарушитель порядка спустился, тщательно запирается. Нужно найти другой путь в дом или вылезти где‑то в саду. Эпохов ядовито улыбнулся. – Из всех, очутившихся в подземелье, свет божий вновь увидел один Гарри. Остальные сгинули. Дарья Ивановна, вы, похоже, смелая, посмотрите вниз и расскажите всем, что с Надеждой стряслось. Поскольку у вас сегодня ознакомительный день, сделаю вам поблажку, напомню еще раз: ежели вы сейчас воспротивитесь, получите минус пятьдесят очков, десять уже имеете, итого шестьдесят. Этак скоро с катакомбами познакомитесь, спросите у Гарри, уютно ли в них? – Хуже, чем в аду, – вздрогнул старичок, – сам не знаю, как оттуда выбрался. |
