|
Теперь на ней пурпурный свитер и белые джинсы. Смотрится она просто круто. Вдова на прощанье выговаривает ей у автомата с сигаретами, но тут Ослица взывает о помощи – Вдова бросает мою официантку, оборвав себя на полуслове, и отправляется принимать заказы у внезапно нахлынувшей толпы посетителей. Девушка с прекрасной шеей беспокойно поглядывает на часы, чувствует, что ее мобильный завибрировал, и отвечает на звонок, повернувшись в мою сторону и прикрыв рот ладонью, чтобы никто не слышал. Ее лицо светлеет, и я чувствую укол ревности. Еще не осознав этого, я выбираю сигареты в автомате рядом с ней. Подслушивать нехорошо, но кто обвинит меня, если я просто случайно услышу, что она говорит?
– Да, да. Позовите Нао, пожалуйста. – Наоки – парень или Наоко – девушка? – Я немного опоздаю, так что начинайте без меня. – Начинайте что? – Фантастический дождь, да? – Она делает движения свободной рукой, как будто играет на пианино.– Да, я помню, как добраться. Куда? – Комната сто шестьдесят два. Я знаю, что осталось две недели. До чего? Тут она смотрит на меня и видит, что я смотрю на нее. Вспоминаю, что должен выбирать сигареты, и начинаю изучать ассортимент. На рекламной картинке женщина, напоминающая юриста, курит «Салем». – У тебя разыгралось воображение. Увидимся через двадцать минут. Пока. Она кладет телефон в карман и покашливает, прочищая горло. – Вы все успели услышать, или повторить то, что вы пропустили? О ужас – она обращается ко мне. Я вспыхиваю так жарко, что почти дымлюсь. Смотрю на нее снизу – потому что стою, согнувшись, чтобы забрать из автомата свой «Салем». Девушка не так уж и рассердилась, но напором может поспорить с буровой установкой. Подбираю слова, чтобы растопить лед ее презрения и сохранить лицо. – Э-э…– Это все, что мне приходит в голову. – Ее взгляд безжалостен. – Э-э? – повторяет она. Я с трудом сглатываю и трогаю рукой шершавые листья растения в кадке. – Я все думал,– говорю я, запинаясь.– Являются ли эти растения, э-э, искусственными. Являются. По-моему. Ее взгляд подобен смертоносному лучу. – Некоторые – настоящие. Некоторые – подделка. Некоторые – просто дерьмо. Вдова возвращается, чтобы закончить прерванную речь. Я, как таракан, отползаю к своему кофе. Хочется выбежать на улицу и попасть под самосвал, а еще выкурить сигарету, чтобы успокоиться, прежде чем идти узнавать у адвоката своего отца имя и адрес его клиента. Похлопывая себя по заднице, возвращается Лао-Цзы. – Ешь больше, ери больше, мечтай меньше, живи дольше. Эй, Капитан, не найдется сигаретки? Зажигаю одной спичкой две штуки. Девушка с прекрасной шеей наконец выбралась из кафе «Юпитер». Грациозной походкой она переходит на другую сторону залитой лужами авеню Омэкайдо. Надо быть честным. Солжешь один раз, и доверия к тебе уже не будет. Забудь о ней. Не твоего поля ягода. Она – музыкантша, учится в Токийском университете. У нее есть друг – дирижер по имени Наоки. Я – безработный и окончил среднюю школу только потому, что учителя прониклись сочувствием к моему бедственному положению. Она из хорошей семьи, спит в комнате с настоящими картинами, писанными маслом, и энциклопедиями на компакт-дисках. Ее отец, кинорежиссер, позволяет Наоки ночевать у них в доме, принимая в расчет его деньги, талант и безукоризненные зубы. У меня нет семьи, сплю я в капсуле размером с упаковочный ящик в Кята-Сэндзю вместе со своей гитарой, зубы у меня не шатаются, но и ровными их не назовешь. – Прелестное создание,– вздыхает Лао-Цзы.– Мне бы ваши годы, Капитан…
– Куда это ты, малыш? Оборачиваюсь. |
