А длинный коридор, ведущий из его комнаты, уже был тесно уставлен принесенной снизу мебелью.
Наступили ранние сумерки, и красное зимнее солнце уже исчезло за черными елями. Число машин у входа все увеличивалось. Вначале — одна машина за другой — прибыл целый таксомоторный парк, такси светло-желтого цвета напоминали янтарное ожерелье. Из машин вышла большая группа дородных военных, каждый нес какой-нибудь музыкальный инструмент. Инструменты застревали в узких дверях, их осторожно, с немалым усилием втаскивали в дом. Трудно было вообще понять, как удастся втащить в дом контрабас, похожий на портновский манекен, — когда прошла шея, слишком широкими оказались плечи. Военные стояли вокруг, держа футляры со скрипками, как ружья, на изготовку, а какой-то человек с треугольными нашивками громко подавал советы.
Вскоре перед домом никого не осталось, и над снегом со стороны беседки в восточном духе понеслись приглушенные звуки мелодий. В коридоре что-то загрохотало. Профессор, выйдя из комнаты, увидел, что это упала со стола одна из непонравившихся полковнику люстр. Почти весь коридор занимали вынесенные из кабинета огромный письменный стол, книжный шкаф со стеклянной дверкой и три ящика с книгами. Тогда он схватил Прометея и, спасая его, потащил в свою спальню, хотя из всех вещей, имевшихся в доме, труднее всего было разбить Прометея. Снизу раздавался стук молотков и слышался голос полковника, отдающего приказания. Профессор возвратился в свою спальню, сел на кровать и, чтобы успокоиться, прочел несколько страниц из Шопенгауэра. Не прошло и часа, как там и нашел его полковник. Он вошел бодрой походкой, в парадной форме своего полка, облегавшей его ноги так, что они казались еще длиннее и тоньше, чем обычно.
— Приближается назначенный час. Почти все готово. Вы не узнаете своего дома, господин профессор. Он совершенно изменился. Приехав сюда, генерал попадет в веселую и непринужденную обстановку. Музыканты будут играть попурри из произведений Штрауса и Оффенбаха и кое-что из Легара — генералу легче узнать именно этих композиторов. Я позаботился, чтобы на стенах развесили соответствующие картины. Спустившись вниз, вы поймете, что это отнюдь не обычная военная операция. Как настоящий солдат, я не упустил ни одной мелочи. Сегодня вечером, профессор, ваш дом превратился в казино на берегу Средиземного моря. Я хотел попробовать замаскировать деревья, но ничего не поделаешь со снегом — до сих пор падает.
— Невероятно, — произнес профессор. — Более чем невероятно. — Из беседки до него доносилась мелодия из «Прекрасной Елены», с дороги слышался скрип тормозов. Ему показалось, что он находится далеко от своего дома, в какой-то чужой стране. — Прошу меня простить, — продолжал он. — Но я предоставляю вам полную свободу действий. Я ведь едва знаком с господином генералом. Уж лучше я спокойно съем бутерброд в моей комнате.
— Но это абсолютно невозможно, — возразил полковник. — Вы — хозяин дома. Генерал к тому времени уже будет знать ваше имя, хотя вряд ли он ожидает увидеть... Смотрите, гости уже начали съезжаться. Я просил их приехать пораньше, чтобы к появлению генерала все было в разгаре: рулетка вертится, ставки называются, слышится голос крупье, и перед генералом открывается поле битвы — rouge et noir. Прошу вас, профессор. Сидящие за столами уже заждались. Пора нам с вами открывать бал.
IV
Под предательски тонким слоем свежевыпавшего снега трудно было различить дорогу. Скорость автобуса, выехавшего из столицы, не превышала скорости профессионального бегуна, берегущего силы перед решающим соревнованием.
Пациент почувствовал, что, несмотря на галоши, у него мерзнут ноги, а может быть, его просто знобило при одной только мысли о бессмысленности этой второй за нынешний день поездки. Сейчас на шоссе царило необычное оживление: автобус обгоняли то многочисленные желтые такси, то небольшие спортивные машины, и молодые люди в мундирах и вечерних костюмах со смехом и песнями проезжали мимо. |