Тропка петляла, как молодой зайчонок, и приближающегося путника я услышал прежде, чем разглядел. Гулкий топот коснулся слуха, заставив разом позабыть о синяках и шишках. Дело в том, что топот был слишком гулок и тяжел для человека. Скорее уж это бежал гиппопотам или средних размеров бык…

Порция адреналина вновь заставила меня стать проворным и гибким. Юркнув в еловые заросли, я скорчился возле куста неприметным боровичком — и сделал это очень вовремя. Буквально через три-четыре секунды на тропку выехал всадник. Каурый жеребец играл мускулистыми ногами, явно тяготясь навязанным темпом, но всадник поводья держал крепко и слабины не давал. Выглядел наездник не менее бедово, чем мой недавний матросик из вагона. Во всяком случае, шмотки на нем были вполне кавалерийские: шпоры на кожаных сапогах, папаха на голове плюс витой ус, короткий кавалерийский карабин и узорчатая шашка на боку.

Я прикрыл глаза, пропуская видение мимо.

Вот так, дорогие мои! Поезд скрылся вдали, растворился и уплыл, а бред исчезать, кажется, и не думал. Более того — ни артистов, никого другого в сценических перехлестах теперь уже не обвинишь. Думай, Петруша, напрягай извилины, делай выводы! Решай, как выкарабкиваться из этой ловушки.

Дробный бой копыт стих между деревьев, и, выбравшись на открытое место, я присел на подсохшем пне. Призадуматься было над чем, но, увы, в голову лезло только самое заурядное — вроде того, что надо бы заскочить в милицию, пожаловаться на мужчину в плаще и девочку златовласку. Подробно описать в заявлении, как все обстояло в действительности, дать полный набор особых примет и обязательно упомянуть о том, что был трезв, в сознании и даже не курил. А потом… Потом тот, кому положено, внимательно перечтет заявление дважды и трижды, после чего вызовет для душевной беседы в кабинет с прочной дверью. Ну, а за беседой последует поездка в сумасшедший дом, в лучшем случае — в вытрезвитель. Куда еще, прикажете, везти человечка, не способного связно писать и говорить?

Или все же способного?…

Я нахмурился. В самом деле, фразы — это ведь те же мысли, а мыслю я, кажется, вполне логично. Могу, например, рассказать собственную автобиографию, вспомнить от начала и до конца таблицу умножения, даже правило Лопиталя сумею расписать, как положено. Если надо, могу и события расчленить. Очень даже осознанно. Скажем, языковую тарабарщину отнести к очевидным галлюцинациям, а ту же стрельбу — к самой наисуровейшей правде. И коли так, то в жизнь снова можно было чуточку верить. Даже вместе с солдатиками и вооруженным всадником. Потому что все в совокупности — это чистый бред, а по отдельности — бред, да не совсем. Ведь должен нормальный сумасшедший хотя бы немного подозревать, что с ним не все в порядке. А если он подозревает, то он уже вроде как не совсем сумасшедший. По крайней мере, рассуждать я, кажется, еще не разучился, да и поступки свои вполне контролировал. Спичками лес не поджигал, с перочинным ножичком на людей не бросался. Стало быть, Климов-сан, вставай и двигай дальше! Как говорится — ноженьками, «он фут», «а пье» и так далее…

Подобрав с земли сосновый шишковатый сук, я укоротил его ударом каблука и заковылял, как самый заправский странник — одной рукой неся дипломат, второй добросовестно опираясь на самодельный посох.

Удивительно, но я совершенно успокоился. Зрелые годы, увы, приносят свои дивиденды. Это в возрасте тинэйджера я бы, пожалуй, растерялся, может, даже всплакнул или напротив — преисполнился мальчишечьего восторга, а сейчас посидел, подумал и принял все случившееся, как факт. Несколько странный, не самый приятный, но все-таки факт, с которым вполне можно примириться. Наверное, с годами мы просто устаем от впечатлений, устаем удивляться и устаем пугаться. В самом деле, чем те же тучи отличаются от НЛО? Да только тем, что постоянны и привычны.