Гарри, ухмыляясь, стоял рядом, потом резко отвернулся и предложил:

— Давай выпьем, а то я совсем высох от жажды. — Он дернул за кисть шнура и через минуту, когда появился Брукс, приказал: — Принеси нам выпить, Брукс. В графине.

— Пожалуйста, ничего крепкого для меня. — Ее голос едва шелестел.

— Да-да, — согласился Гарри и распорядился: — Поставь на поднос вино, портвейн.

— Да, сэр.

— Как ты с ним сейчас справляешься? — Гарри мотнул головой в сторону дверей.

— Справляюсь с кем? — мисс Бригмор вздернула подбородок.

— С Бруксом, конечно, ты знаешь, о чем я, не разыгрывай дурочку. Тебе это никогда не удавалось. В общем, я тут думал о нем недавно. Он сдает, скоро я отправлю его на пенсию. И, кстати, скажу тебе еще кое-что. Это не станет для тебя шоком, потому что, насколько я понял, он тебя затравил в твоей же собственной берлоге.

— Затравил меня в моей... что вы имеете в виду?

— Я о Вилли. Ты ведь поняла, верно? Вот смотри... — Гарри подошел к кушетке, сел на противоположный от Бриджи край, и положил голову на спинку. — Не могу сказать, что я был так уж счастлив, услышав его предложение, но не потому, что имею что-нибудь против него, он славный парень, наш Вилли, но в то же время для Кэти мне бы хотелось чего-нибудь более шикарного. Я считал, что она этого достойна, и уверен: что у них бы все вышло с этим Ферье, если бы не смерть Матильды. Но произошло такое, и наша Кэти изменилась. Она пыталась мне объяснить, но я не из тех, кто разбирается во всех этих переплетениях чувств. Она теперь говорит, что хотела бы прожить жизнь, как мать, делать то, к чему та в глубине души стремилась — помогать людям, облегчать их быт, работу. Ну ладно, это все хорошо, и достойно уважения, но я привел и свои доводы, рассказал, что происходит в городе. Я напомнил Кэти, что последние несколько лет у нас существует «Образовательная программа», и многие наши молодые девчонки умеют читать. Сказал ей, что в Манчестере книжных магазинов — пруд пруди. Но как у всех реформаторов, у Кэти одна идея — будто люди сидят в грязи и только ждут, когда она придет и отмоет их, в смысле образования. Знаешь, они с Дэнни — та еще парочка, с одной лишь разницей, что она везде лезет и все старается переделать, а он поворачивается и убегает. Думают они одинаково, чувствуют тоже, и все же именно она, женщина, — действует. Вот это мне трудно переварить, понимаешь... — Гарри наклонился к ней и погрозил пальцем. — Не одна ты беспокоишься, я тоже хлебнул за эти последние месяцы. Во всяком случае, я решил, что у Вилли намерения более благородные, чем у некоторых джентльменов, поскольку он объявил, что не станет говорить Кэти ничего до тех пор, пока не пройдет год после смерти Матильды. К этому времени он также надеется занять более высокое положение. — Гарри рассмеялся глухим рокочущим смехом, идущим откуда-то из живота. — Так он мне и сказал. Да, знаешь, Вилли очень похож на меня в молодости, все, что он говорит, и что делает — ну вылитый я. Поэтому он мне и нравится. Тебе это понятно? — мягко спросил Гарри.

— Да, да, это понятно, — ответила Бриджи.

— Все эти заботы заставили меня позабыть о своих печалях, — произнес он, глядя на огонь камина. — Странно, но иногда я не видел Матильду по две-три недели, однако знал, что она здесь, и ждет меня, и как только я появлюсь у дверей, она скажет: «А, явился, дружок. Ну, как дела?». И тогда я пойму, что теперь нахожусь дома, потому что только женщина делает дом домом, а не мебель и прочая утварь. — Гарри скользнул взглядом от одного края камина к  другому и продолжил: — Кажется, я говорил тебе, что здесь мне нравится больше, чем в моем доме в Манчестере, да, намного больше, но все же там теперь стало уютнее, когда появились Кэти, Дэн, Джон.