Каждый в Гринлоу, кто знал Барнсов, считал своим долгом навестить Джулию и ее прелестных близнецов. Джулия с удовольствием показывала их. Она была благодарна за внимание и заботу. И радовалась, что вернулась домой. Кто бы это мог быть? Неужели еще не все побывали у них?

Дверь слегка приотворилась, и в щель просунулась голова матери.

– К тебе гость.

– Кто там?

Кому то Джулия могла бы позволить взглянуть на детей прямо сейчас, а кого то попросила бы подождать, пока близнецы проснутся и будут накормлены.

Дверь приоткрылась шире.

– Я.

Джулия почувствовала, как сердце забилось в горле, затем упало, а потом забилось раз в сто быстрее где то посредине. Она повернулась на голос и не поверила собственным глазам.

Пол?! Здесь?!

– Но…

Джулия увидела, как мать, стоящая за спиной Пола, улыбнулась ей, а затем, отступив, прикрыла дверь.

Он выглядел чудесно – загорелый, сильный, красивый. На нем были потертые джинсы и свитер, а в волосах посверкивали не успевшие растаять снежинки.

– Пол!

Она улыбнулась, но не подошла к нему. Потому что не могла – кормила малышку. Но в любом случае Джулия не сделала бы этого – чтобы тут же не прильнуть к нему, не вцепиться в него, не обнять его.

Однажды ей удалось быть сильной. Не исключено, что один раз был для нее пределом.

– Какой… сюрприз! – Джулия старалась казаться веселой, но голос ее звучал нервно. – Почему ты?.. – Нет, она не могла задать этот вопрос. – Как мило, что ты приехал к нам на Рождество.

Вот так то лучше. Вежливо. Отстраненно. Незаинтересованно.

– Я приехал не на… Рождество, – проговорил Пол.

Его голос срывается так же, как и у меня, с изумлением подумала Джулия. Она заметила, как Пол сглотнул, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих какой то сверток.

– Тогда почему… – начала было она, но, прежде чем договорила, он ответил:

– Я приехал потому, что люблю тебя.

Джулия замерла, глядя ему в глаза. Несчастные глаза, отметила она. В этих глазах были мука и отчаяние. Его пальцы мяли сверток, а глаза неотрывно, с мольбой смотрели на нее.

– Знаю, я тебе не нужен, Джулия. Я не могу ожидать, что ты сможешь полюбит меня, но…

– Смогу.;

Главный звук Рождества, всегда считала Джулия, – это тишина. В ней ожидание. Надежда. Почти неуловимая возможность.

И в этой тишине Пол глубоко, судорожно втянул в себя воздух, а затем тремя быстрыми шагами пересек комнату и стал на колени рядом с ней. Он обхватил руками ее и Тори. Он уткнулся лицом в шею Джулии и заплакал.

Джулия заплакала тоже, роняя соленые слезы на щечку малышки, на мягкие волосы Пола, в которые зарылась лицом.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, – снова и снова говорила она.

И Пол вторил ей.

Когда он наконец отстранился, они посмотрели друг на друга и улыбнулись, а затем рассмеялись. Они отерли слезы друг у друга с лица. Затем он взглянул на Тори, которая во время этой сцены сосала грудь матери с полным безразличием к происходящему, а теперь с интересом смотрела на Пола.

– Да она просто огромная! – с благоговением в голосе произнес он.

– Почти шесть фунтов, – подхватила Джулия.

В глубине комнаты захныкал Оливер. Джулия переместила девочку к плечу, чтобы та срыгнула.

– Можешь принести мне Олли?

Секунду Пол стоял неподвижно, затем кивнул. Он подошел к кроватке и осторожно, почти с трепетом, взял сына. Нежно и бережно держа, он принес его матери.

– Как это…

Он кивнул на Викторию, затем на Оливера, явно недоумевая, как Джулии удастся справиться с обоими.

– С твоей помощью, – сказала Джулия и решительно ротянула ему дочь.