– Прости, вождь, но мы не сможем идти с вами! – ответил за всех самый высокий и авторитетный Неемо.

– Что это значит – не можете? Вы что, уже изрядно медов успели сегодня отпить, и вас теперь ноги по этой тропе не несут? Давайте, вставайте скорее, не задерживайте весь народ!

Со всех сторон уже слышались шиканье и окрики соплеменников, призывающих к себе отстающих.

– Мы не сможем никогда больше присутствовать на этих обрядах. Просим прощения у тебя, вождь, и у всех наших родичей, что держим вас здесь и не сказали об этом вам ранее. Но нам, принявшим святой крест, теперь нет дороги на языческое капище. – И Неемо, достав с груди медный крестик, на глазах у всех присутствующих его поцеловал. Вслед за ним то же самое сделали и те девять воинов, что стояли с ним по соседству.

Из толпы эстов раздался общий вздох, она резко колыхнулась и замерла. Над поляной повисла гробовая тишина. Только где-то захныкал ребенок, но и его плач вскоре стих.

Из головы процессии в сторону христианского десятка эстов вышел седой длиннобородый жрец с резным посохом. Он строго и внимательно оглядел стоящих перед ними из-под своих кустистых белых бровей.

– Вы этого хотели, посылая наших людей, кровь нашего рода, в чужую землю?! – Он обернулся в сторону вождей, потрясая деревяшкой. – Вам мало того, что наши люди гибнут под мечами завоевателей с запада, с севера и юга, так теперь уже и с востока забирают к себе их души?!

Как-то незаметно и исподволь вокруг русских и десятка эстов начал образовываться круг из воинов с обнаженными мечами и копьями. Все это сейчас происходило совершенно молча. И вот они уже стояли, окруженные пятью сотнями воинов, а еще дальше за ними начала колыхаться огромная толпа народа.

– Мы не будем воевать со своими братьями, о, великий жрец! – Широкоплечий здоровяк Хенно вышел вместе с четырьмя десятками молодых эстов из общий толпы и встал между кругом из эстов и новгородцами. – Пусть мы не приняли христианский крест в Руссии и остались верны нашей вере, но для нас эти десять парней так и остаются братьями, а люди, кормившие и учившие нас весь этот год, навсегда останутся нашими друзьями. Если вы хотите убить их, то убивайте здесь же и сейчас сначала нас! – И он, отстегнув с пояса меч, положил его перед собой рядом с большим овальным щитом.

Момент воистину был критическим, стоило кому-нибудь выкрикнуть команду, кинуть камень или же метнуть копье, и тотчас пролилось бы много крови. Новгородская сотня выстроилась в плотное каре и, выставив щиты на внешнюю его сторону, ощетинилась мечами и копьями. Вдруг из той его стороны, что была обращена в сторону вождей и старейшин эстов, дрогнули и раздвинулись два центральных щита. Немолодой воин с многочисленными шрамами на резком обветренном лице неспешно вышел из ратной стенки, положил свой щит на землю, а поверх него еще и меч. Затем он немного постоял и отстегнул, сложив туда же, и свой округлый шлем. Так, простоволосым, с пустыми руками, он и сделал несколько шагов в сторону замершей эстской дружины, практически упершись грудью в острия выставленных копий.

– Здесь только что говорили про кровь?! Что народ эстов обильно проливает ее под натиском с запада от крестоносцев и их союзников, с севера от данов и с юга от дерптцев? Что Вирумаа стонет от натиска многочисленных врагов, и что волны от вражеских нашествий вот-вот захлестнут ее?

Но теперь у вас, люди Вирумаа, впервые появился союзник, который не словами, а делом готов помочь вам отстоять свободу. Который уже дал вам добрую долю с общей добычи в прошлом походе и отстоял вас от большого нашествия данов. Который обучил пять десятков ваших воинов бою против латников, вооружил их и дал им отменную броню. И пусть десять из них приняли у нас христианство, но это был их личный выбор, и после этого они не перестали быть эстами, готовыми биться за свою родину до последней капли крови.