— Только в том смысле, что не встречались. Но сохраняли привязанность друг к другу. — Ксеркс осклабился. — Я знаю.

И он, конечно, знал.

Ксеркс имел с дюжину шпионов в гареме — в отличие от Дария, который не придавал значения тамошней возне, если в ней не участвовала Атосса. Разумеется, за ней он следил постоянно, как и она за ним. Они напоминали двух соседствующих монархов.

— После Милета мы послали флот на Ионийское побережье. Греческие города сдались. Потом наш флот — в основном финикийский — прошел через проливы и так перепугал местного тирана, что тот сбежал в Афины. Не могу представить зачем: как самому преданному вассалу Великого Царя, ему ничего не грозило. А так он стал изменником.

Между прочим, Демокрит, Ксеркс говорил о Мильтиаде, младшем персидском вассале, которого менее чем через три года греческий союз избрал своим главнокомандующим. Ему приписывают так называемую победу греков при Платеях. Демокрит говорит, что Мильтиад был не при Платеях, а под Марафоном. Такая деталь, несомненно, важна для греческой истории. Но я говорю об истории Персии.

— Потом, прошлой весной, командование и флотом, и армией поручили Мардонию.

Ксеркс любил Мардония, как брата, и тем более успех его был для царевича невыносим.

— Не прошло и шести месяцев, как он завоевал Фракию и Македонию. С тех пор как Камбиз покорил Египет, никто не присоединял к империи столь обширных территорий. Мое счастье, что он племянник, а не сын Великого Царя.

— А почему тебе не дали такой возможности?

Ксеркс поднял к небу правую ладонь — традиционный жест повиновения Великому Царю в государственных делах.

— Говорят, моя жизнь слишком значительна. Но как я стану Великим Царем, если не на поле брани? О, мне нужны победы! Мне нужно быть как Мардоний! Но…

Ксеркс уронил руку на стол. Пальцы сжались в кулак.

— Царица Атосса?

— Да. Я наследник благодаря ей. И благодаря ей я ничтожнее, чем мой двоюродный брат, чем родные братья, чем ты.

— Ну, уж меня-то ты определенно выше.

— Да, конечно. Но я не видел Индии, как ты. А благодаря тебе мы готовы к присоединению остального мира. Что ж, помолимся, чтобы это стало делом моих рук! И помолимся, чтобы Дарий позволил Мардонию продолжать войну с греками, как тот хочет. Не знаю почему. На западе хотеть нечего.

— Разве Великий Царь не хочет отомстить за сожжение Сард?

— Есть десятки военачальников, кто справится с этим. Это нетрудно. И бессмысленно. Но Индия!

От выпитого вина Ксерксу стало легче. Он сжал мой локоть; его пальцы загрубели от военных упражнений.

— Когда будешь докладывать Великому Царю, скажи, что он должен, — ну да, конечно, ты не можешь сказать, что он что-то должен, однако…

— Я могу намекнуть. Я также могу переговорить с царицей Атоссой.

— Не надо. Она захочет удержать меня в безопасном Вавилоне.

— Если она решит, что завоевание индийских царств не составит труда, то не будет возражать против твоего похода. Она не глупая женщина, если не сказать большего.

Кончиком кинжала Ксеркс вычищал из-под ногтя строительный раствор.

— Она может помочь. Впрочем, трудно сказать. Посмотрим. — Он улыбнулся. — Я пойду туда, и ты пойдешь со мной.

Мы радостно строили планы, что свойственно молодым. Старикам отказано в этом удовольствии, для них все планы закончены, как паутина, когда паук умер.

— Если повезет, мы начнем все это, пока Мардоний болен.

Он вдруг укололся. На большом пальце выступили две алые бусинки.