— Палач.

В центре площади всадник остановился. Катерина обратилась к старику:

— Тебе есть что сказать, Орсо д’Орси?

Наконец-то он вроде бы услышал ее, а потом, собрав оставшиеся силы, выкрикнул:

— Сучья дочь!

Катерина вспыхнула, махнула рукой. Двое солдат подскочили к старику и стащили его с осла. Повалили на землю, толстой веревкой связали лодыжки.

Тут я все понял. Меня охватил ужас, из груди вырвался крик. Повинуясь безотчетному порыву, я двинулся к старику. Я не знал, что собираюсь делать, просто чувствовал, что должен его защитить. Но Андреа обхватил меня руками и потащил назад.

— Пусти меня! — Я принялся вырываться.

— Не дурите! — прошептал он. — Что вы можете сделать против них?

Действительно — ничего. Я сдался. Господи, мне предстояло стоять и наблюдать за ужасом происходящего, в полной мере осознавая собственное бессилие. Я задался вопросом, как люди могли смотреть на такую чудовищную жестокость. Мне казалось, что их долг — броситься на помощь несчастному старику. Но они смотрели… смотрели жадно…

За ноги его подтащили к лошади, вторым концом веревки обвязали хвост жеребца и грудь седока.

— Готово? — крикнул палач.

— Да, — ответили солдаты.

Палач вонзил шпоры в жеребца. Толпа громко ахнула, когда жеребец рванул с места и помчался по кругу. Внезапно появившаяся ноша пугала его, он мчался галопом, вытягивая вперед голову. Толпа подгоняла жеребца своими криками, палач еще глубже всаживал шпоры, мостовая окрасилась кровью.

Одному Богу известно, как долго прожил старик. Я надеюсь, он умер сразу. Наконец жеребца остановили, веревки перерезали, труп застыл на камнях, люди раздались в стороны, палач на жеребце покинул площадь. Обезображенное тело еще долго лежало в луже крови. По приказу графини к нему запретили притрагиваться до наступления ночи. В назидание остальным.

Андреа хотел уйти, но я настоял на том, чтобы остаться, чтобы посмотреть, чем все закончится. Ждать пришлось недолго. Катерина поднялась с кресла и повернулась к Савелло.

— Я не забываю, что власть и сила идут от Господа, монсеньор, и хочу поблагодарить Небесного Владыку, который спас меня, моих детей, государство. Я прикажу провести большой крестный ход вокруг города, а потом отслужить мессу в кафедральном соборе.

— Мадам, это свидетельствует о том, что вы набожная женщина и истинная христианка, — ответил Савелло.

Глава 35

Когда город окутала ночь и площадь опустела, Андреа, я и старый мажордом пришли к тому месту, где лежал обезображенный труп. Завернули его в полотнище черной материи, молча подняли и понесли к церкви, где семья д’Орси многие поколения хоронила своих усопших. Монах в черной рясе встретил нас в нефе и повел к двери, которую заранее открыл. Потом, словно в испуге, оставил нас. Мы очутились во дворе, с четырех сторон окруженном крытыми галереями. Тело оставили под аркой, а сами прошли к находящемуся по центру, заросшему травой участку, на котором стояли маленькие кресты. Взяли лопаты и начали рыть могилу. Моросил дождь, глинистая земля поддавалась с трудом. Я вспотел и разделся по пояс. Теперь дождь падал на разгоряченную кожу. Могилу рыли мы с Андреа, тогда как Пьетро приглядывал за телом и молился. Мы углубились в землю по колено, но продолжали копать. Наконец я сказал:

— Достаточно!

Мы вылезли из ямы и пошли к телу. Подняли его, отнесли к могиле и осторожно опустили в нее. Пьетро положил распятие на грудь старого господина, и мы уже втроем начали забрасывать могилу землей.

Вот так, без священников, без погребальной службы, глубокой ночью, под мелким дождем, мы похоронили Орсо д’Орси, великого главу семьи.