— Несмотря на то, что я оскорбил фрейлейн фон Герольд.

— Кузен, кузен! Накажите меня! — воскликнула принцесса в отчаянии. — Скажите мне, что сделать, чтобы исправить!..

Герцог пожал плечами.

— Как вы достали письмо?

— Фрау фон Берг, — проговорила принцесса и лишилась чувств.

25

Операция прошла благополучно, лицо герцогини порозовело, пульс стал биться сильнее.

Здоровая молодая кровь Клодины, казалось, влила в нее жизненную энергию.

Герцогиня лежала в сладком сне, в комнату сквозь открытое окно веяли ароматы летней ночи; царила полнейшая тишина, слышалось только ровное дыхание больной.

Сестра неподвижно сидела около кровати.

Клодина стояла в своей комнате с перевязанной рукой, чувствуя себя совершенно разбитой не только из-за потери крови, но и из-за всех страшных потрясений этого дня… Она едва держалась на ногах, но однако с решительностью, граничившей с упрямством, отказалась лечь. Ей надо еще поговорить с бароном Герольдом, сказала она, а потом сейчас же уехать домой.

Старая герцогиня, полная чувства благодарности, пошла за ней от постели больной и теперь с материнской заботливостью просила отложить этот разговор, потому что ей следовало беречься. Но Клодина настаивала.

— Я ничего не делаю наполовину, — сказала она с необыкновенным спокойствием и серьезностью.

Профессор, позванный на помощь, был очень недоволен.

— Хорошо, — сказал он, — пусть состоится этот разговор, но поездка запрещается, а теперь выпейте вина.

И он, не допуская возражений, поднес к ее губам стакан вина. Клодина против воли сделала глоток. Услышав шаги в коридоре, она снова обратилась к герцогине:

— Разрешите мне, ваше высочество, поговорить с моим кузеном наедине.

Огорченная старая герцогиня вышла, качая головой… Профессор и фрейлина Катценштейн вышли вслед за нею. В дверях появился барон Герольд.

— Желаю вам всяческой удачи, милый барон, — прошептала ему герцогиня.

Он низко поклонился ей.

— Не волнуйте ее, барон, — предупредил его профессор, — соглашайтесь с нею во всем, как бы трудно вам это ни было.

Лотарь вошел… Перед этим он долго ходил по парку и ничего не знал о том, что произошло в замке, когда его искал лакей. Его испуганный взор упал на перевязку, на бледное лицо и распущенные волосы Клодины, на белый халат…

— Что здесь произошло? — спрашивали его глаза, но губы не шевельнулись: он только безмолвно указал рукой на перевязку.

— Пустяки, — поспешно ответила она, указывая на стул. — Ничего более, как маленький надрез, сделанный доктором для того, чтобы перелить кровь герцогине… Давайте говорить о деле.

— И вы говорите так равнодушно? — воскликнул он вне себя. — А знаете ли вы, что это могло кончиться вашей смертью?

— Вы забываете, что переливание сделано знаменитостью, а если бы даже…

— У вас, вероятно, нет никого на свете, кому бы ваша смерть принесла горе, кого вам следовало прежде спросить: «Имею ли я право располагать своим здоровьем, а может быть и жизнью?»

— Нет, — возразила она, — у меня есть Иоахим, но для этого не было времени.

— Иоахим? — повторил он с горечью… — А я, просивший вашей руки для себя и своего ребенка на всю жизнь, не стоил вашей памяти?

Он сказал это тихо и печально.

У Клодины внезапно закружилась голова, и ей пришлось сесть на ближайший стул.

— Я хотела говорить с вами об этом, — начала она, не глядя на него, — я обещала герцогине-матери, что разговор будет кратким… Вы так несказанно великодушны, кузен, что я не знаю, как и благодарить вас, единственное, что я могу сделать — это отказаться от вашего предложения, а…

Лотарь стоял неподвижно и смотрел на нее.