26

На другое утро Клодину пробудил от тяжелого сна посланный от герцогини-матери, которая прислала ей великолепный букет и бриллиантовое кольцо. Ей было больно вспоминать о прошедшем дне, и она встала с трудом.

Горничная герцогини вошла к ней, лишь только она успела одеться, и попросила прийти к больной.

Преодолевая слабость, она устало переступила порог спальни герцогини; красная комната была залита солнечным светом; герцог с принцами стоял у постели своей супруги, младшие сыновья держали в руках розы, а старший — что-то блестящее. Герцог пошел навстречу молодой девушке и поцеловал ей руку.

— Примите, милостивая государыня, от меня и моих сыновей глубочайшую благодарность за вашу дружескую самоотверженность! — сказал он, подводя Клодину к постели. — Вы видите сами, какое действие она произвела.

Герцогиня протянула ей руку, а наследник радостно повис на ней.

— Я всегда знал, что вы отважны, а это братья и я дарим вам, потому что вы вернули маме здоровье.

Он подал ей драгоценное украшение, а остальные безмолвно протянули ей розы.

— Клодина! — прошептала герцогиня.

Она по старой привычке опустилась на колени около постели, но не прижалась доверчиво, как прежде, а застыла с опущенными глазами и неподвижным лицом, как старое изображение нищей в замковой церкви.

— О, зачем благодарность! Ведь я ничего не сделала.

Герцогиня незаметно для Клодины сделала мужу знак удалиться; он тихо вышел с двумя старшими принцами, а младший остался на постели, играя розами.

— Благодарю, Клодина, благодарю тебя. Прими мои лучшие пожелания для твоей свадьбы — я только что узнала о ней. Это удивило меня, Клодина; почему ты никогда не говорила мне, что любишь его?

Клодина промолчала, потом испугалась — если она будет так плохо играть свою роль, то все представление будет напрасно. Здесь нужно во что бы то ни стало казаться бодрой.

— Мне было тяжело говорить об этом, — произнесла она, — ведь я не знала, любит ли он меня.

Герцогиня пожала Клодине руку.

— Знаешь, мне жаль герцога, потому что он любит тебя, — прошептала она.

— Ваше высочество, нет! — воскликнула девушка. — Он не любит меня!

— Нет, любит! Все так же, — уверяла герцогиня. — Видишь ли, у меня в руках было его письмо к тебе.

Клодина изумилась..

— Письмо? Я получила только одно от его высочества, и оно…

— Тсс! — прошептала герцогиня. — Совершенно верно! Вчера я не поняла его. Но сегодня Адальберт объяснил мне его значение. Он все сказал мне, нелегко это было ему. Я знаю все, Клодина, и мне жаль его, что теперь ты для него потеряна.

— Элиза, — едва могла проговорить молодая девушка, — это заблуждение его высочества, и такой человек…

— О, я понимаю, я могу понять, но здесь стало так пусто, Клодина!

Герцогиня приложила ладонь к груди, а потом ласково погладила висевшую на перевязи руку Клодины.

— Элиза, — сказала Клодина, — неужели ты, такая снисходительная и добрая к людским поступкам, будешь здесь суровым судьей?

Герцогиня покачала головой.

— Нет, я простила. Малый срок, оставшийся мне для жизни, должен протекать мирно. Ах, Клодина, сегодня впервые с тех пор, как я его жена, он говорил со мной, как я этого всегда желала и молила во сне и наяву, он говорил со мной сердечно и откровенно, мягко и хорошо. Это случилось слишком поздно, но это так упоительно, и я вполне простила ему.