— Пожалуйста, — говорил Пальмер ласково, — что мне делать без тебя, мой ангел! Будь же разумна и исполни мою просьбу!

К вокзалу подошел поезд, окна слегка задрожали. Прозвучал звонок, и кондуктор закричал нараспев: «Франкфуртский поезд!» Пальмер поспешно встал.

— Останься здесь, — сказал он резко.

— Нет, я не лишу себя удовольствия проводить вас до купе, — насмешливо возразила дама. — Кто знает, как долго я буду лишена вашего общества?

Он не ответил и выбежал вон, она устремилась за ним. Клодина невольно встала и подошла к окну, она видела, как Пальмер поспешно исчез в купе первого класса. Дама стояла перед вагоном, плотно завернувшись в тальму. Наконец, пришел поезд Клодины. Она подождала, чтобы видеть, в какое купе сядет фрау фон Берг. В поезде было только два вагона первого класса. Дама вошла в один вагон, Клодина подошла к другому, и кондуктор тотчас отпер купе. Клодина на минуту задержалась; там сидел один господин, не поехать ли ей во втором классе?

— Некурящее отделение второго класса свободно? — спросила она.

— Нет, сударыня, там пятеро мужчин и одна дама, а в дамском купе семейство с детьми.

Тогда Клодина, наконец, решилась, вошла и села у окна; господин, видимо, спал, его нельзя было разглядеть, видны были только шуба, шапка и лиловый плед. Теперь ехать оставалось недолго, всего часа два.

Она опустила свою белокурую голову в темной меховой шапке на подушку — ужасно устала, и все же беспрестанно сменяющиеся мысли не давали ей уснуть. Герцогиня умрет, она потеряет любящее сердце и получит свободу; как только потухнет последняя похоронная свеча, она вернет обручальное кольцо Лотарю и вздохнет свободно. Грудь ее поднялась, но даже мысль об этом облегчении причиняла ей страдание. Ах, как бесцветна, однообразна жизнь бедной дворянки, постепенно становящейся старой девой! Пропавшая жизнь! А если Иоахим снова женится? Если к отсутствию радости присоединится сознание бесполезности? Нет, нет, такие мрачные мысли были греховным малодушием. У нее еще есть много больше, чем у других. Прочь, прочь печальные мысли, надо крепиться и держать себя в руках, впереди еще много переживаний. Скоро поезд подъедет. Тут мысли ее спутались, и она на мгновение забылась.

Среди стука колес и скрипа тормозов поезда, подъезжавшего к какой-то станции и резко замедлившего ход, Клодина не услышала, как второй пассажир купе встал и подошел к ней. Только почувствовав, что кто-то прикоснулся к ее шубке, она очнулась и открыла глаза: перед ней стоял Лотарь.

— Так, стало быть, верно? — ласково сказал он. — Узнал, несмотря на вуаль. Но что я говорю? Есть только одни такие золотистые волосы. Вы тоже едете в резиденцию?

Он не скрывал своего радостного удивления. Его рука невольно протянулась, чтобы взять ее руку, он снял шапку и снова надел, борясь со своим волнением.

Клодина сидела, как статуя, она очень быстро овладела собой.

— Да, — коротко отвечала она, не замечая протянутой руки, и крепко сжала руки в муфте, как будто затем, чтоб удержать их. — Камергер Штальбах телеграфировал мне, что их высочества приезжают завтра, и я тотчас собралась.

— Не скажете, как все обстоит в Полипентале? — спросил он.

— Хорошо, — отвечала она.

— А моя девочка?

— Она здорова, думаю я.

— Вы думаете? — повторил он с горьким выражением.

Оба замолчали. Поезд остановился, снаружи заскрежетал снег под тяжелыми мужскими сапогами, отворилась дверь какого-то купе, потом прозвучал звонок, раздался свисток, и поезд двинулся дальше.

— Клодина, — нерешительно начал Лотарь.