– Так вот почему Маккей никогда официально не усыновляли Коннора, – прервала его Кортни, вспомнив рассказ Коннора в кабинете Кирэна Кауфмана.

– Нина была замужем, когда родила сына, ей безусловно не надо было усыновлять его, – снисходительно пояснил Ноллер. – И во многих штатах ребенок, рожденный в браке, считался законным ребенком мужа.

Он и Кортни уставились друг на друга, одновременно осознав, что разговаривают одни.

Коннор и Ричард Тримэйн не проронили ни слова.

– Я никогда никому не платил, чтобы избавиться от тебя, Коннор, – сказал Ричард, не отрывая взгляда от сына. – Я хотел быть частью твоей жизни, но твоя мать не позволила. Я ежемесячно посылал чек прямо Дэннису Маккею, потому что Нина ясно дала понять, что ничего не возьмет от меня. Она отказалась иметь со мной дело, она даже слышать ничего обо мне не хотела. Я знал, что ты считаешь Маккея своим отцом, и боялся, что сообщить тебе правду будет слишком эгоистично с моей стороны и травмирует тебя. Но я посылал деньги Дэннису и регулярно получал от него твои фотографии и новости о тебе.

– И Дэннис Маккей регулярно проигрывал эти деньги! – возмущенно воскликнула Кортни. – Коннор и миссис Маккей никогда не пользовались этими деньгами. Ей приходилось тяжело работать, чтобы содержать семью все эти годы, в то время как этот.., этот негодяй тратил деньги Коннора и лгал ему о его родителях!

Она была в бешенстве. Еще бы! С самого детства Коннора обкрадывали, а его мозг отравляли ложью.

– Я всегда подозревал, что Дэннис Маккей отъявленный мошенник, – вставил Ноллер. – Я пытался предупредить Нину, но она всегда была чертовски упряма. Она и слушать меня не захотела. Сказала, что Маккей согласен жениться и принять ребенка как своего собственного. Она не позволила Ричарду развестись, настаивала, чтобы он остался со своей женой Марни и…

– Нина испытывала очень сильное чувство вины из-за нашей связи, – тихо сказал Ричард, – ведь я уже был женат, когда встретил твою мать, Коннор…

– Но это не было одной из тех мимолетных легкомысленных связей, – прервал его Ноллер со своей обычной уверенностью и энтузиазмом. – Коннор, я был с твоим отцом в тот день, когда он встретил твою мать. Ричард порезал руку в клубе, и необходимо было наложить швы. Я отвез его в госпиталь. Твоя мать дежурила в отделении «Скорой помощи». Они только посмотрели друг на друга и… Ты знаешь эти старые кинофильмы, где, когда пара встречается, раздается залп и фейерверк? Так и было, Коннор, я клянусь. Они не могли бороться с этим, они безумно влюбились друг в друга.

– Понимаю, – сухо сказал Коннор. Он был совершенно спокоен, в отличие от Кортни.

– Залп, фейерверк, – повторила она, поднимая глаза к небу. – Одна из тех неподвластных нам вещей, так?

– Именно так, но это не оправдывало моего поведения, – печально сказал Ричард Тримэйн. – Я поступил нечестно – и расплачиваюсь до сих пор. Я принес горе Нине и в конце концов потерял и ее и сына.

Его неподдельное горе тронуло Кортни. Она ожидала всего чего угодно, только не раскаяния.

– Ричард, не казни себя! – воскликнул Ноллер. – Позволь мне все объяснить этим молодым людям. Твой брак счастливым назвать было никак нельзя. Твоя жена не понимала тебя.