Кроме Наума, Маруси, Василя и Насти, в повести «Маруси» есть еще герой – и герой первый, который важнее и Наума, и Василя, и Насти, и самой Маруси: это – Малороссия, с ее поэтическою природою, с ее поэтическою жизнию простого народа, с ее поэтическими обычаями. Этот-то герой и составляет всю заманчивость, всю поэтическую прелесть повести. Автор в лицах этой повести передал известные черты этого героя, не как художник, а как описатель и человек глубоко чувствующий. Поэтому каждая страница, каждое слово его проникнуто, согрето чувством. Кроме того, рассказ его отличается народным малороссийским простодушием, которое очень удачно передано переводчиком. Можно ли без умиления и наслаждения читать подобные места?

Вот так-то бедная Маруся, не хотевши и вспоминать про Василя, только об нем одном и думала; и хоть бы тебе на часок глазки свела! Плакала да грустила целехонькую ночь. А и длинная же у нас ночь на зеленой неделе! Вчерашняя заря еще не погаснет, а световая уже и загорается: покажется Воз[1 - Воз, телега. Медведица, или Колесница[22 - В тексте «Современника» сноска дана так: «Воз, телега. Большая Медведица, или Колесница. Оригин».].], да уж докатившись ко всходу солнца.

Вот и теперь: только что звездочки засияли у бога милосердого на небесах, только что рассветилося, да и то не совсем ясно, а как будто сквозь серпянку – соловей затих подле своей самочки, чтобы она выспалась хорошенько, не тревожась; ветерок заснул, и ветки в садах, дремля, чуть-чуть шевелятся; только и слышно, что на плотине через спуск вода цедится и как будто кто шепотом сказку сказывает, что так и дремлется… А то везде очень тихо… Как вот недолго… звездочка покатилася… там другая… третья… и скрылись на синем небе, как в море канули, и, расставаясь с землею, немного всплакнули… Вот от их слезок пала роса на землю. Капелька ее сделала шелест в воздухе… И пробудился ветерок, да и покачал тихонько ветки в садах и лесах… Вот и попробуждалися птички-самочки, раскрыли глазки, защелкали носиками… Тут тотчас их самчики, что подле них дремали, также проснулися и с радости, что настает божий день опять и они будут с своими самочками летать, играть, любиться, и что, может, которая и яичко снесет – с такой-то радости запели свои песни, которыми и утро и вечер хвалят господа небесного, отца, милосердого как человеку, так и всякому зверю и птице, да и самой малейшей мушке, которой и глазом не усмотришь. А кому уже так выпевать, как соловей! Защебечет, защелкает, зачирикает, засвистит, затрещит… То затихнет, то как будто шепчет своей самке, как ее любит, а она ему, видно, скажет, что и она его любит, и хвалит его песни; он тут с радости вскрикнет на весь сад… А как между тем еще носиками поцелуются… тут он уже и не опомнится… прижмурится, щебечет, терещет, то как будто охрипнет, то вдруг громко вскрикнет и задребезжит так, что дух у него как будто спирается… да все же это так хорошо… что рассказать нельзя, а на душе весело!

И вся повесть состоит из таких мест. Быт сельских жителей, их нравы, обычаи, поэзия их жизни, их любовь – все это изображено так, что стоило бы более подробного рассмотрения. Взгляд автора на человеческое сердце очень прост, даже простоват; но эта простота накидная, притворная – сквозь нее проглядывает глубина и могущество мысли… Издатель «Современника» оказал своим читателям неоцененную услугу, давши им возможность насладиться этою прекрасною повестью, которая была им недоступна по причине наречия, на котором написана своим автором.