Я протянул негнущуюся руку и схватил Бореал.

— Нет… — подавив вскрик, Дел отшатнулась. Болезнь и боль лишили ее прежней силы и быстроты. В моих руках я держал доказательство этого.

— Да, — сказал я, — мы заключили сделку, баска, и я выполню все, что обещал. Но не сейчас. Еще рано… Мы еще не готовы, — я устало покачал головой. — Может дело в том, что я старею или становлюсь мудрее. А может просто слепая гордость, присущая молодости, заставляет тебя рисковать собой, — я провел рукой по лбу, отбросив мешающие волосы. — Аиды, я не знаю… а может таковы все танцоры мечей. Я когда-то вел себя так же.

Дел ничего не сказала. Она стояла на коленях, опираясь одной рукой о землю, а другой сжимая ребра. Ее щеки покраснели, на жемчужно-белой коже горели малиновые пятна.

Я вздохнул, приставил кончик Бореал к земле и нажал на нее, медленно, чтобы она встала прямо. Потом так же медленно и осторожно я опустился на колени рядом с Дел и начал расстегивать тяжелый пояс.

Глаза Дел расширились.

— Что ты делаешь?

— Хочу тебе кое-что показать, — я отбросил пояс и приподнял складки шерстяной туники. — Смотри, — сказал я, — видишь? Твоя работа, Дел. Чистый, ровный порез мечом. И он болит. Он болит как в аидах и еще долго будет болеть, Дел. Может быть до конца жизни. Потому что я не такой молодой, каким хотел бы быть. Я выздоравливаю не так быстро, как раньше. Раны болят дольше. Я учусь на своих ошибках, потому что эти ошибки постоянно напоминают о себе.

Лицо Дел посерело. Она сосредоточенно смотрела на уродливый шрам. На Юге, на фоне загорелой кожи, он не казался бы таким страшным, но на Севере почти весь мой загар сошел. Ярко-красный на бледно-коричневом — не самое приятное сочетание.

— Мне больно, баска, и я устал. Я хочу только одного: вернуться домой, на Юг, где я смогу согреться под солнцем и не думать больше о Северном снеге. Но я не могу вернуться пока не закончу то, что обещал сделать, и поэтому мне приходится оставаться на Севере.

Дел тяжело сглотнула.

— Я просто хочу танцевать.

Я прикрыл шрам туникой.

— Я не прошу тебя показать твой шрам, потому что прекрасно знаю, как он выглядит. Я сам сделал его, баска… я знаю, каким был удар. Я видел, что он сделал с тобой. Если ты сейчас войдешь в круг, ты не переживешь и одного танца, — я подобрал свой меч, лежавший на земле между нами. — Один раз я чуть не убил тебя, я не стану снова рисковать.

— Слишком долго… — прошептала она.

Скривившись, я поднялся.

— У тебя еще вся жизнь впереди, моя Северная баска. Ты молода, ты поправишься, ты восстановишь свои силы. Ты снова будешь танцевать, Делила… это я тебе обещаю.

— А сколько тебе лет? — вдруг спросила она.

Я нахмурился.

— По-моему я тебе уже говорил.

— Нет. Ты просто говорил, что ты старше меня, — к моему удивлению Делила улыбнулась. — Это я уже знаю.

— Ну… я так и думал, — я раздраженно потер шрамы песчаного тигра. — Не знаю. Я уже совсем не молодой. А какая разница? Для тебя это имеет значение? После всего, что с нами было?

— Тигр, не делай драмы из своего возраста. Я просто хочу знать, в каком возрасте человек может называть себя совсем немолодым.

— А сколько тебе? — парировал я. Ответ я прекрасно знал, но женщины обычно ненавидят такие вопросы.

Дел даже не моргнула и не заколебалась.

— Через три дня будет двадцать один.