|
В технике мы не ограничены. — Понятно… — сплюнул на землю сотник. — Тебе матчасть выдали нормально? — Нормально, проверили. — Сколько тебе времени надо, чтобы ознакомиться с обстановкой? — Трое суток. Подъесаул усмехнулся. — Извини — сутки. Потом нагружу сверх всякой меры. Людей совсем нет, каждый человек на счету. У нас тут и так, считай, наш есаул — это весь штаб, остальные все — боевые. Я и сам в поле хожу. Сектор нашей ответственности видел? — В три раза больше, чем мы закрыть можем, если принять во внимание рельеф. — То-то и оно. Здесь, чтобы границу перекрыть, ночью надо посты в десяти метрах друг от друга ставить. Так что иди отдыхай. Пока можешь. Сотник остановил вопросом уже потушившего сигарету Чернова. — Дмитрий… а что там Дыбенко про какого-то таможенного офицера говорил? Что-то связанное с агентурной разведкой. Чернов остановился. — Не было его пока. Он перед нами не отчитывается, просто в курс вводит. Прикомандированный. Будет — познакомлю. Пойдем — я карту тебе дам, для работы. 30 мая 2002 года Аэропорт Мехрабад Тегеран, Персия Экипаж был опытный — приземления я даже не почувствовал. Просто в какой-то момент взвыли моторы, переходя на реверс, — и самолет начал замедлять скорость… Тегеран… Это не Багдад, город тысячи и одной ночи, город-сказка на русском Востоке, город-центр, город почти что столица, город — штаб-квартира всех работающих на русском Востоке компаний, город, утопающий в нефтяных деньгах. Это не Бейрут, загадочный и манящий, стремительно отстраивающийся, блистающий великолепием побережья с его небоскребами, бульваром Корниш, яхтенными стоянками. Тегеран был своим — и одновременно чужим, современным — и одновременно древним, привлекательным — но где-то и опасным. И стоило мне только ступить на трап, как я уловил, буквально кожей почувствовал что-то недоброе. И дело не в предостережении Путилова, что не стоит воспринимать этот город как свой. Просто здесь и в самом деле было что-то… такое. По статусу посланнику Российской империи не полагалось ездить на автомобилях нерусского производства — и я не удивился, увидев у трапа длинный, черный, словно облитый стеклом «Руссо-Балт». Почти такой же экипаж возил Государя. Многие задавались вопросом — как мастерам «Руссо-Балта» удавалось достичь такого эффекта при окраске? Открою секрет — пятнадцать слоев краски, после нанесения каждого идет полировка. В результате достигается эффект глубины окраски, машина и впрямь смотрится словно облитая стеклом. Но это дорогое удовольствие, и позволить себе такую роскошь может далеко не каждый. «Руссо-Балт» стоит дороже даже британского «Роллс-Ройса». Рядом с лимузином стояла полицейская машина — внедорожник, зелено-белого цвета. Несколько полицейских застыли у трапа, и все как один — с оружием… Стоило мне сойти с трапа, как ко мне чуть ли не кинулся еще один персонаж — невысокий, рыжий, явно не перс. — Ваше превосходительство? Меня зовут Варфоломей Петрович, Кондратьев Варфоломей Петрович, до вашей аккредитации исполнял обязанности посланника. А так я торговый атташе и одновременно второй секретарь. Как долетели, как погода в Петербурге? Знаете, я четыре года уже в Петербурге не был, моей супруге противопоказан сырой климат, и даже отпуска мы проводим не в России. Прошлый раз мы ездили на Маврикий, там… Господи… Видимо, теряю квалификацию, что-то отразилось на моем лице — потому что господин Варфоломей Петрович Кондратьев резко замолчал. Господи, кто имя-то ему такое предложил дать, оно же устаревшее, сейчас так младенцев не называют. |
