— Влад, — я протянул руку.

Он ее пожал. Некрепко. И рука у него была холодная, будто у покойника. Длинный тоже пожал, но у него рука была нормальная.

— Петр, — представился долговязый, но мне уже было наплевать. Про себя я прикрепил к нему прозвище Каланча.

— Паша, — безучастно произнес второй.

После чего Каланча прислонился к стене и уставился куда-то в сторону, а Павел, забравшись на крыльцо, присел на корточки, уткнулся глазами в грязные расслоившиеся доски. Я постоял около них в растерянности.

— Чего мы ждем? — не вытерпев, спросил я все равно у кого.

— Машину, — легко произнес Каланча, как произносят нечто само собой разумеющееся. При этом он даже не взглянул на меня.

— Ясно, — промямлил я.

Ну что ж, машину, так машину, посмотрим, что будет дальше. И я вновь всецело отдался во власть обстоятельствам. Мысль о том, что у меня всегда будет возможность уйти, не покидала меня, как негаснущий маяк в ночи.

Минут пять прошло в неудобном молчании. Наконец, я снова не выдержал и спросил у обоих:

— Вы давно тут работаете?

— Да уж недели две, — зевнув, сообщил Павел и впервые поглядел на меня оживившимся, заинтересованным взглядом, будто бы только что меня заметил.

— Ясно, — опять сказал я.

После маленькой паузы я попытался вытянуть его на разговор.

— И что мы будем делать, когда придет машина?

Каланча посмотрел на меня, как на глупого ребенка, Паша же, игнорируя вопрос, вновь бессмысленно уставился на доски крыльца.

— У тебя курить есть? — спросил Каланча.

— Не курю, — соврал я, поскольку сигареты кончались.

Долговязый Петр разочарованно отвернулся. Вновь воцарилось молчание. Я сплюнул, уселся на корточки рядом с Павлом, и стал терпеливо ждать, смирившись со своей участью.

Так прошло минут пятнадцать-двадцать. Я почувствовал себя несколько отрезвевшим. И вот когда совсем надоело ждать, из-за угла показался коричневый УАЗ-фургон. Фыркнув, он остановился возле нас и заглох. Каланча сразу же схватился за ручку боковой двери. Я забрался вслед за Павлом, Каланча замкнул нас. Громко хлопнув дверью, дал знак водителю. Последнего я не смог толком разглядеть. Он оглянулся на нас лишь раз. Я запечатлел только остроносый орлиный профиль.

УАЗик тронулся и поехал, и мы затряслись на жестких сиденьях, как кости в кубышке. Я заглянул в окно. Машина двигалась в неизвестном мне направлении. Неизбежное похмелье напомнило о себе сухостью в горле и стуком молоточка в голове.

Мы ехали долго, я даже вздремнул немного. Приснились какие-то кошмары, которые я сразу же забыл при пробуждении, наступившем в связи с сильной трясучкой. Трясучка была связана с тем, что УАЗ блуждал по не асфальтированным задворкам. Но вот он остановился, и стало неожиданно тихо. Водитель выбрался из машины. Каланча отпер нам дверь и спрыгнул на землю. Затем подались Павел и я. Когда я оказался на улице, то предо мной предстали зады большого дома, — три этажа, красный и белый кирпич, мутные окна. Из маленькой будки пискляво залаяла мелкая дворняжка. Рядом с будкой стоял большой мусорный контейнер, доверху набитый разным дерьмом.

Водитель, оказавшийся среднего роста, в сорочке и джинсах, чуть скачущей походкой приблизился к серой металлической двери и громко забарабанил по ней кулаком. У меня родилась ассоциация — задний вход пельменной с нудно гудящей вентиляцией. Дверь отперли не сразу, и из чернеющего проема возникла круглая голова. Голова тут же узнала водителя и что-то сонно пробурчала, но я ничего не расслышал. Каланча неожиданно подтолкнул меня в бок, и я поплелся вслед за водителем и Павлом в темнеющий коридор.