Изменить размер шрифта - +
Эвтибида заманивает в ловушку тридцатитысячное войско Крикса и является,

таким образом, причиной его уничтожения. Принципиальные разногласия в лагере восставших подменены коварной деятельностью злодейки и, таким

образом, из области социальной переведены в область любовных отношений.
     Конечно, всякий историк-романист имеет право по данной исторической канве вышивать любой узор, в особенности тогда, когда исторически

засвидетельствованных фактов немного. Однако всякая историческая фантазия имеет свои пределы: фантазия должна упираться не только в жесткую

рамку внешних фактов, но и в правильное понимание эпохи и ее деятелей.
     Теоретически, конечно, мыслимо, то у Катилины и Цезаря были отношения со Спартаком, хотя на это нет не малейшего намека в источниках.

Однако эти отношения маловероятны. В угоду занимательности Джованьоли даже заставляет Цезаря предупреждать Спартака о том, что заговор

гладиаторов раскрыт!
     Дальше. Возможна ли любовная связь между знатной Валерией и вождем восставших рабов? Да, теоретически она возможна. Но включение ее в

историю восстания делает из вождя рабов сентиментального любовника. Из-за любви к Валерии он даже готов прекратить восстание (переговоры с

Крассом)! Разве это не стоит в противоречии с героическим образом Спартака? Вообще Спартак у Джованьоли слишком много тоскует, слишком часто

плачет, а иногда в порыве отчаяния даже вырывает “целыми клочьями свои густые белокурые волосы”. Античность не знала сентиментальности, и

гладиатор Спартак в действительности был гораздо более жесток и суров, несмотря на свое греческое образование.
     Неуменье в обобщающих реалистических образах вскрыть своеобразие отдаленной исторической эпохи ведет писателя к нагромождению “колоритных”

деталей, бесконечных описаний, ведет к экзотике - вульгарной подмене подлинного своеобразия.
     Не менее серьезны недостатки романа, связанные с искажением исторической действительности. Хотя Джованьоли хорошо знает источники, однако

ему не удалось избежать ряда фактических ошибок. В известной степени эти ошибки объясняется уровнем исторической науки 70-х гг. XIX века.

Последовательность событий дана не всегда правильно. Так, битва при Гарганской горе и гибель Крикса происходят в романе после сражения у Мутины,

во время похода на юг, тогда как в действительности события развертывались в обратном порядке. Вообще вторая половина восстания от битвы при

Мутине (гл, гл. XIX - XXII) изложена слишком кратко. Совершенно исчез характерный эпизод с купцами в Фуриях. Скомкана история очень интересной

попытки Спартака переправиться в Сицилию. Бледно рассказано о том, как римляне пытались запереть рабов на Бруттийском полуострове.
     Джованьоли сильно преувеличивает количество рабов в Риме (“в Рима было не менее двух миллионов рабов”). На самом же деле общее количество

населения Рима едва ли превышало один миллион человек даже во времена максимального роста города, в начале империи.
     Однако, если при всех очевидных недостатках романа Джованьоли советский читатель проявляет “ нему живой интерес, то это связано с тем, что

“Спартак” обладает рядом особенностей, не только в известной степени нейтрализующих указанные недостатки, но и поднимающих роман до уровня

весьма значительного произведения. Не говоря уже о том, что Джованьоли сумел в своем произведении дать широкое художественное полотно эпохи, на

котором исторический фон в общем нарисован правильно, ярко, красочно, не говоря о познавательном значении романа, главным достоинством

“Спартака” является его большая политическая страстность, его демократический, революционный пафос, его глубокая человечность.
Быстрый переход