Шарп провернул клинок, выдернул его из живота умирающего француза, рывком втащил его тело внутрь и захлопнул дверь. Глядя, как солдаты перезаряжают мушкеты, Сара старалась не отставать от них. Дверь содрогалась от попавших в неё пуль, с каждым ударом из крепких досок летела мелкая труха, но ворваться внутрь больше никто не пытался. Стихли и выстрелы по окну, которые не давали к нему приблизиться. Разочарованные неудачей французы отступили к боковым сторонам дома, где их не достигал огонь винтовок.

- Мы побеждаем, – заявил Шарп, и в ответ увидел улыбки на покрытых пороховой гарью лицах солдат.

И это была почти правда.

Двое адъютантов генерала Саррю вернулись из разведки, и, если рассуждать здраво, их храбрость увенчала все утренние хлопоты. Офицеры верхом на хороших лошадях под артиллерийским обстрелом проскакали в лощину, огибающую форт «объект №119». Осколки снарядов, пули, выпущенные из винтовок и даже мушкетов, свистели вокруг них, когда они пронеслись между холмами, но, только выполнив задание, наездники развернулись и, взрывая копытами лошадей торф, помчались назад. Совсем близко сзади взорвался снаряд, из бедра одной из лошадей струей хлынула кровь, но оба жизнерадостных офицера благополучно доскакали до передней линии рассыпавшихся в долине стрелков, переправились через речей и остановились возле генерала.

- Долина заблокировала, мсье, – доложил один. – Там деревья, кустарники, палисады. Прохода нет.

- И над всем этим – форт с артиллерийской батареей на случай прорыва в лощину, – добавил второй.

Саррю выругался. Его работа была сделана. Он мог передать генералу Реньеру, который, в свою очередь, доложит генералу Массена, что ни одна из пушек – не обманка, что лощина, которая казалась столь заманчивым местом для прорыва через оборонительные линии противника, оказалась неотъемлемой частью этих самых линий. Ему оставалось приказать горнистам протрубить сигнал к отступлению, и стрелки уйдут на свои позиции, пороховой дым рассеется, и утро снова станет ясным и тихим, но следом за его адъютантами из лощины появились португальские cazadores в коричневых мундирах. Они словно предлагали померяться силами, а ведь ни один французский генерал не станет маршалом, если будет отказываться от подобных предложений.

- Как они выходят из-за своих укреплений? – спросил Саррю, указывая на португальских стрелков.

- По узкой тропе на задней стороне холма, мсье, – ответил тот из адъютантов, который оказался более наблюдательным. – Она защищена воротами и редутами.

Саррю опять выругался. Значит, ему не удастся захватить форт тем же путём, каким на него поднимается противник, но будь он проклят, если отступит, когда враг напрашивается на сражение! Самое меньшее, что он мог сделать – так это расквасить им носы.

- Врежьте им, как следует, – приказал генерал. – И что, чёрт возьми, случилось с тем пикетом?

- Отступили и заняли оборону, – ответил один из адъютантов.

- Где?

Помощник указал на ферму, окутанную пороховым дымом так густо, что, хотя туман повсюду растаял под лучами солнца, она казалось, тонула в его клубах.

- Выковырните их оттуда! – рявкнул Саррю.

Вызывавшая у него ранее ухмылку идея захватить в плен обычный пикет теперь казалась заманчивой. Он вывел в долину четыре лучших пехотных батальона и не мог вернуться назад ни с чем. Даже несколько пленных можно было считать своего рода трофеем.

- В сарае нашли какую-нибудь, чёрт её дери, еду? – спросил генерал.

Адъютант протянул ему кусок британского сухаря, дважды испечённого, твёрдого, как пушечное ядро. Саррю с презрением отвернулся, дал шпоры своей лошади и, переправившись через ручей, поскакал мимо сарая на луг, где обнаружил новые неприятности: португальцы были вовсе не разбиты, напротив, они оттесняли его егерей и вольтижёров.