Долгую же лекцию мне пришлось ему читать. Хотя эта информация не повредила бы многим пациентам. Мало кто знает, как работает гипертермия и почему она опасна.

Правда, тот мужчина привёл очень некорректное сравнение. Ничем мы от африканцев не отличаемся, кроме некоторых адаптационных способностей. В норме у всех температура одинаковая — тридцать шесть и шесть. Правда, если вдаваться в подробности, на самом деле здоровая температура для организма колеблется в районе тридцати семи. Просто стандартные градусники не передают того, что происходит во внутренних органах.

Я объяснил это пациенту, но он упёрся и начал убеждать меня в том, что на солнце организм нагревается.

«Так почему же нам не становится так же плохо, как при лихорадке, когда мы загораем на пляже?» — спрашивал он.

Тогда я принялся объяснять, что мы — люди — существа теплокровные. Мы не принимаем температуру окружающей среды. Наш организм обладает множеством механизмов регуляции этой температуры. Пот — для охлаждения. Сужение сосудов — для того же.

Спрашивается, а чем же опасна высокая температура?

Ответ прост. Денатурацией белков.

Это самая фундаментальная угроза гипертермии. Дело в том, что белки — это основа жизни. Из них строятся самые главные структуры нашего организма. Однако белки, в отличие от многих других молекул, выживают в строго определённом диапазоне температур. И этот диапазон очень жёсткий. Шаг влево, шаг вправо — и функция белка отключилась. Два шага — и белок погиб.

Именно поэтому высокие температуры так сильно истощают человека.

Стоп… Почему мой будильник уже звонит?

Да быть такого не может!

Я взглянул на часы и обнаружил, что уже наступили те самые заветные семь утра.

Это что же получается, я целых три часа думал о вреде гипертермии? Видимо, опять провалился в бред. Просто на этот раз он был более мягкий, чем в первую половину ночи.

Одновременно с будильником зазвонил и мой телефон. Там я увидел надпись «Вызывающий абонент: Ватанабэ Кайто».

Ох, какое же всё-таки недоброе утро… Вот это четверг!

— Да, Ватанабэ-сан, вы чего в такую рань звоните? — промычал я.

— Кацураги-сан, я всю ночь глаз не сомкнул! — заявил он. — Не мог перестать думать, чем закончится ваш эксперимент!

Как же меня это всё-таки бесит… Нет, беспокойство Ватанабэ Кайто мне приятно. Я рад, что заведующий печётся о здоровье одного из своих терапевтов. Но… Почему никто не думает, что случится, когда эту вакцину введут тысячам людей⁈

— Представьте себе, я тоже не сомкнул глаз, — усмехнулся я. — А если серьёзно, вакцина переносится очень тяжело. Я вколол себе препарат ровно в девять часов вечера. Когда я проснулся в четыре утра, у меня было ровно сорок градусов.

— Сорок⁈ — воскликнул Ватанабэ Кайто.

Кроме крика Ватанабэ я услышал из трубки какой-то звон. Кажется, мой начальник только что разбил утреннюю чашку с кофе. Печальный звук…

— Кацураги-сан, вы не шутите? — громко пыхтя, спросил он. Видимо, принялся вытирать лужу.

— Уж простите, фотографию градусника не сделал. Думаю, вы и на слово мне поверите, — ответил я.

— Так… А температуру вы сбили? — продолжил расспрос он.

— Выпил двести миллиграммов аспирина, — солгал я.

Хотя отчасти это было правдой. Примерной такой дозой лекарской магии я и ударил.

— Температура упала до тридцати семи и двух, — добавил я.

— Надо ещё одну выпить. Сбивайте до тридцати шести и шести, — посоветовал он.

— Не думаю, что это хорошая идея, — заявил я.

— Это ещё почему? — воскликнул он.