— Как это? — не понял я. — Эндоскописты ведь поставили…

— Они перепутали, — ответила она. — Сбой системы. Заключения двух людей поменялись местами.

Теперь я окончательно запутался. Ведь и мой «анализ», и заключения эндоскопистов говорили об одном диагнозе.

Так чем же, чёрт возьми, он тогда на самом деле болеет⁈

Глава 11

— Тачибана-сан, не спешите с постановкой диагноза, — предложил я. — Подождите до конца приёма. Я, как только закончу, зайду в терапию и постараюсь разобраться, что происходит с пациентом. Будем разбираться с ним вместе. Если вдвоём не получится — подключим консилиум врачей. Он уже второй день без окончательного диагноза. Так дальше продолжаться не может.

— Хорошо, Кацураги-сан, я без вас и не хотела влезать в это дело. Просто мне было важно, чтобы вы знали — диагноз всё ещё в подвешенном состоянии, — объяснила она и отправилась в свой кабинет.

Я же, готовясь к приёму, не мог перестать думать об этом случае. Как же так вышло? Наверное, мою бдительность притупило заключение эндоскопистов.

«Булыжная мостовая», такое определение свойственно для болезни Крона. Ведь я действительно лично видел в кишечнике Инодзаки Томуры множество язв. И чем-то картина напоминала «мостовую», но на деле ею оказалось нечто иное.

Этот симптом формируют язвы, которые покрывают кишечник вдоль и поперёк, из-за чего слизистая и становится похожа на некое подобие брусчатки. И этот симптом является патогномоничным — то есть, он возникает исключительно при этой болезни и не при какой больше.

Вопрос только в том, как я умудрился спутать его с чем-то другим? Видимо, потерял бдительность, когда увидел результат эндоскопии. Убедился, что передо мной нетипичное течение болезни Крона.

Анемия, поражённый язвами кишечник. Чем ещё это может быть? Обычный язвенный колит? Вряд ли… Тогда бы воспалительный процесс не смог дойти до тонкого кишечника.

— Кацураги-сан, с вами всё хорошо? — уточнила Сакамото Рин. — Мы можем начинать приём?

— Да, Сакамото-сан, увлёкся мыслями об одном пациенте, — кивнул я. — Зовите первого больного!

Мы начали приём, а я всё равно никак не мог перестать думать о Инодзаки Томуре. Что-то ускользало из общей картины. Его колит и энтерит почти никак не проявлялись, а это большая редкость. Обычно человек сразу чувствует, что его желудочно-кишечный тракт выходит из строя.

Похоже, мы что-то упустили из анамнеза заболевания…

Ладно. С этим разберёмся после работы. Пока что надо заняться текущими пациентами.

Поток в этот день оказался плотным. У меня создалось впечатление, что все подчинённые Канамори Ринтаро решили заболеть одновременно.

Члены лаборатории приходили с самыми различными недугами — от ОРВИ до гастроэнтеритов. Однако никому из них больничный не требовался, поэтому я назначал поддерживающее лечение и тут же переходил к следующему.

Так в середине дня я наткнулся на одного из самых неприятных пациентов за всё своё время работы в клинике «Ямамото-Фарм».

— Хитсубиши Наруко, — представился худощавый мужчина, затем громко закашлялся и присел напротив меня. — Сил нет, Кацураги-сан. Умираю! Кашель, одышка, всё, что ни спросите — всё мучает!

— Не сваливайте всё в кучу, — попросил я. — Давайте по порядку. Кашель сколько дней беспокоит?

— Уже десять! — заявил он.

Десять — это слишком долго для неосложнённого острого заболевания. Либо я наблюдаю тяжёлое течение ОРВИ, либо передо мной хронический больной. Возможно, с ХОБЛ, как сокращённо называют хроническую обструктивную болезнь лёгких, или нетипичной формой бронхиальной астмы.