Из голубого конверта мне была выделена тысяча рублей, остальное Тая, как наиболее ответственная из нашего дуэта, взяла с собою.

К счастью в вагоне оказалось свободное место, я плюхнулась туда и мгновенно отключилась, благо, ехать без пересадок…

Сознание включилось автоматически за десять секунд до того, как объявили Выхино. Зевая и спотыкаясь спросонок, я поползла на платформу. Ни на маршрутку, ни на автобус не оставалось духовных сил, тысяча в кошельке так и просилась наружу, обещая украсить жизнь и улучшить быт. Я села на такси и покатила домой.

А дома меня ждал Лавруша. Лавруша желал прогулки. Швырнув сумку на пол, застегнула ошейник и поволоклась опять на улицу, ощущая себя самым распоследним и разнесчастным человеком на свете. Лаврентий, как и все сенбернары, пес на удивление смекалистый и понятливый. На протяжении четырех лет мы являлись наилучшими приятелями и хорошо понимали друг друга, Лавр здорово навострился различать мои внутренние состояния, настроения и алкогольные отравления. Видя, что хозяйка еле ползает с ужасненьким выражением на зелененьком личике, моя лохматая умница быстренько сделала все свои дела и потащила меня обратно к подъезду.

Дома меня хватило только на то, чтобы кое-как протереть сухой тряпкой четыре лапы и одно пузо, сменить воду в миске и насыпать сухого корма. И после рухнуть в кровать. Я намеревалась всхрапнуть часок, а после позвонить в центр помощи жертвам нетрадиционных религий.

Глава девятая

Но проснулась я только утром, зато аж за десять минут до официального звонка будильника, что случалось со мной крайне редко, практически никогда. Лавр очень удивился, такому моему раннему подъему, широко зевнул, перевернулся на другой бок и продолжил храпеть.

Зайдя в ванную, я сначала даже испугалась, увидав в зеркале какого-то незнакомого упыря, но, приглядевшись, поняла, в чем дело. Уснула я вчера так и не смыв косметику, с накрашенными ресницами… кто так спал хоть раз, тот знает, что получается утром. С трудом отмыв, оттерев растекшуюся тушь, я повела Лавруху на прогулку. Из головы не выходил странный синий крест с картонки. Ни на какой привычный христианский или католический он не походил, больше смахивал на какую-то нелепую жирную снежинку с четырьмя толстыми и двумя тонкими лучами. Никаких вообще аналогий в сознании не всплывало, да и не сильна я, честно признаться во всякой сектантской символике. Да и в любой другой символике тоже не сильна.

Накормив Лаврушу, переоделась, наспех подкрасилась и помчалась на работу. Мысль о том, что сегодня наконец-то наступила пятница, а значит впереди два чудесных дня, когда можно спать до обеда и ничего, вообще ничего не делать, окрыляла и вдохновляла. Даже опоздала в редакцию всего на пятнадцать минут, вот что значит хорошее настроение. Стоило только переступить порог нашего офиса, как Влад обрадовал, что сегодня выдадут зарплату. Нет, ну какой славный денек выдался, загляденье, а не денек! Поприветствовав начальство, я бросилась к своему рабочему месту, обуреваемая вдохновением. Пока система грузилась, я настроила мозги на боевой лад, последний рывок, последний рубеж, отделяющий меня от…

– Так, внимание! – рявкнул Конякин. – В следующем номере ударной темой берем преступников-гипнотизеров! Сена, ты пишешь о ночной жизни у трех вокзалов, о шизофрениках самоубийцах, о том, что в супермаркетах продается заговоренная минеральная вода, к которой вырабатывается зависимость и о том, что если долго смотреть на падающий снег, можно впасть в кому. И, как всегда, четыре вольных темы. И гороскоп на неделю. Влад, ты берешь проститутов-клофелинщиков…

Дальше я не слушала, я смотрела на монитор и ничего не видела, перед моими глазами распахивалась вечность… вечность бесполезной работы в этой дурацкой лживой газете за шесть тысяч пятьсот двадцать восемь рэ плюс 20 % премиальных.